Наших путей непонятна суть,
Что и к чему – мы ни ме, ни бе,
На любой нынче станции кто-нибудь
Играет возвышенно на трубе.
Он весь, наверное, как в огне,
Его нутро разрубает мечом,
И девушка, прислонившаяся к стене,
Желает сблизиться с трубачом.
А у меня на станции – тишина,
И девушки не застывают у стен,
Музыка, наверное, здесь не нужна –
Хоть это, в общем, почти что центр.
И можно подумать, что жизнь – это там,
Где трубачей вдохновенно ждут,
Что музыка – дальняя красота,
А ночь, фонарь и аптека – тут.
И все мы – аптекарский огород,
Высаженный в плоть этих улиц навек...
Пусть и меня кто-нибудь подождет
В этой глуши фонарей, аптек...