Костёр гудел, как горн в цыганской кузне,
Своё немилосердие творя,
И ель- заложница, напрасный узник,
Пылала, за людей стыдом горя.
Трещала ель и корчилась от боли,
Не понимая, в чём её вина,
И полагая, что страшнее доли
Не мог бы уготовить сатана.
Живые языки огня лизали
От жара проступавшую смолу.
Рыдала ель янтарными слезами,
Бежавшими по чёрному стволу.
Тянулась к небу дымная завеса,
И запах гари мучил до утра.
Зола и пепел на краю у леса –
Следы ещё недавнего костра.
1992