(МИСТИЧЕСКИЙ РАССКАЗ В 3 ЧАСТЯХ С ЭЛЕМЕНТАМИ КАББАЛЫ).
EIN.
Я выхожу в ночь и тишина ведет меня к подземке.
Ein letztes Mal
Schlie;t du die T;r
Ich die Augen
Du bist bei mir
(В последний раз
Ты закрываешь дверь,
А я глаза -
Ты со мной).
Играю с стихами в голове, пытаясь концентрироваться на текущем, но, все равно остаюсь в Потоке.
Толкователь Талмуда идет по старой улочке от синагоги, догоняя его я ложу ему руку на плечо, но, в ответ, поворачиваясь он кладет мне в руку текст на иврите и улыбается маской смерти в которой есть выбор между добром и злом. Как умирающая надежда в жизненной дилемме.
И, поворачивает за угол этого старого города, который стал моим как Прага Майнринка. Где я умираю каждый день, и, иногда испытываю чувство, похожее на проживание.
Листья падают на его следы и мой взор падает на бумажку.
Символы исчезают, но закрыв глаза русский текст возникает так же отчетливо, как, если бы его написал я.
"Известный комментатор библейского текста Рашбам, развивая мысль рабби Акивы, пришел к выводу, что заповедь о строительстве сукки была введена с целью напомнить израильтянам об их прошлом – чтобы уже в Святой земле, испытывая удовлетворение от жизни, в период сбора урожая, на который и приходится праздник Суккот, евреи помнили, откуда они вышли, и не забывали, что в течение почти полувека были всего лишь группой беженцев, жившей во временных шалашах-палатках. «Возведешь ты хорошие дома, поселишься в них и возгордишься, а затем забудешь Б-га своего, который вывел тебя из земли египетской, из дома рабства», – цитирует Рашбам в подтверждение своей версии библейский текст. Суккот, по мнению Рашбама, введён для того, чтобы мы не впали в самодовольство и не думали, что свобода и достаток – это нечто само собой разумеющееся".
Минск обретает свой швират ха-келим (ивр. разбиение сосудов).
Но, внезапно я выхожу на проспект и состояние подавленности проходит.
Ein sanfter Schein durch die Wolken bricht
Streicht ganz zart dein Gesicht
Ein letztes Mal die Sinne w;rmt
Der letzte Sommer sich ganz still entfernt
(Мягкое сияние сквозь облака прорывается,
Гладит нежно твоё лицо,
В последний раз согревает чувства,
Последнее лето тихо удаляется).
Мы как мусор, вместе с тем - клад, лежащий завернутый в покрывало жизни. Большинство из нас так и остаются вне света, в руках не отличающих настоящего.
Улица сворачивает в тень: вот и путь. Скоро я буду у цели.
"Рассказывают, что книга Зoap была спрятана в одной из пещер возле Мерона и нашел её там араб, и продал бродячим торговцам из верхней Галилеи. И несколько листов из неё попало в руки некоего мудреца, пришедшего с Запада. И он пошел, и стал искать, и собрал все листы у торговцев, а часть нашел в мусоре, так как обнаружил, что торговцы, продавая снедь, завертывали её в эти листы".
Жаль, но Зоар лишь малая часть от уцелевшего. Верхушка дерева жизни.
"Воспринял я предание, что книга эта была столь велика в своём объёме, что собрав её вместе, можно было целиком нагрузить верблюда".
Как толпа невежд, пришедших с охоты кричит друг другу: а куда в такую погоду отправился барон Ойтч?
Наконец, дом предстает на пригорке. Он пытается бодриться, хотя понимает, что скоро пойдет к сносу.
Он лыбится постаревшим торсом и, глядя на подходящего путника, смотрит на самого себя его глазами.
Он качается как маловерный хасид на молитве праведников и смешно коверкая слова, говорит в темноту тополей парка:
"каждая суббота имеет исход.
Даже власть правителей, узурпировавших трон.
И, любовь, становящаяся мудростью останется на скрижали".
Я думаю над этими словами и не спеша поднимаюсь по лестнице к своей квартире. Ключ попадает в замок и дверь открывается.
Вдруг... за спиной у меня возникает толкователь, который держит в руках свиток.
Повернувшись, вижу только пустоту.
Рука шарит по карману и извлекает знакомый листок, где отчетливо стоит фраза, написанная отнюдь не тем, с кем я стоял в переулке.
Как я раньше этого не увидел? И, кто был вместо него?
Хочется надеяться, что все исправимо, но, отчего же...
Дальше обрывок. На обороте цифра четыре.
В недоумении ко мне приходит случайная отгадка. Я беру четвертый куплет песни, которую я слушаю, перевожу его и ставлю в продолжение к тексту.
Ein letztes Wort, ein nasser Blick
Bleibt verborgen mir im Herz zur;ck
Du schlie;t die Augen, hinter der T;r
Kann es nicht glauben, du bist nicht mehr hier...
(Последнее слово со слезами на глазах
Остаётся сокровенным в моём сердце.
Ты закрываешь глаза, за дверью
Я не могу поверить в то, что тебя здесь больше нет...)
На улице довольно крикнул ворон и я понял, что это был именно тот смысл.
"Бог наполнил Божественным Светом сосуды, таким образом удерживая Свет бытия посреди новообразованной пустоты в своем центре. Однако этот процесс завершился неудачей. Сосуды разрушились, и большая часть Света вернулась к богу. Лишь некоторые искры Света остались в обломках сосудов. Таким образом, бог в каком-то смысле пребывает "в изгнании из Самого Себя".
Птица села на ветку поближе к моему окну. В ее глазах я еще раз прочел слова, которые шептал дом:
"Каждая суббота имеет исход.
Даже власть правителей, узурпировавших трон.
И, любовь, становящаяся мудростью останется на скрижали".
Каждая суббота имеет исход, - сказал я сам себе. Ворон, молча кивнул и повернулся ко мне спиной.
Но, когда он взлетел оказалось что он закрывал собой звезду.
Она светила ослепительно ярко, периодически затухая.
А, рядом была Луна, но ей было безразличен мир внизу.
Трещины на ее поверхности говорили о возрасте. Но, то были морщины мудрости. Сухие, избороздившие глаза, не видевшие слез, но смотрящие внутрь каждого как бесстрастный судия.
Тогда я понял что такое любовь.
И, внутри меня вспыхнул маленький огонек, розового цвета.
И, появилась лестница, приставленная к стене.
Медленно поднимаясь, я заглянул за край. Там стоял памятник.
Казалось, изъеденный непогодой колосс, был несгибаем и презрительно смотрел на бушевавшую бурю, когда одна из волн начала наклонять его к океану. Платформа начала рушиться, но, не сдавалась.
Это продолжалось вечность, бывшую мигом, прежде чем титан пал в пучине.
Тогда в пламени огонька свечи появилась вторая строчка.
"Даже власть правителей, узурпировавших трон"".
Впрочем, я уже это знал от ворона.
ZWEI.
Утром зазвонил телефон.
- Как ты назовешь свою статью?
- "Все временно".
- Ты начитался Эдгара По, мой мальчик?, - редактор явно был в настроении, которое немного передалось мне.
- Нет, это Эйн Соф.
- Эйн Соф? Снова ваши еврейские штучки. Народу нужно популярнее.
- Я знаю, но...
- Что, но?
- Это все идет от сердца, а я не люблю кривить душой.
- Ты просто, не понимаешь.
Говоря о выпуске я выглянул на улицу.
Стая воробьев кружилась у куста жасмина, похожими на танго движениями.
А, на асфальте сидел толстый старый ворон и, казалось, хитро смотрел на мое окно.
Я вспомнил вчерашнее и сказал, прерывая голос:
- Назовем "ВОРОН". Или...
- Или?)
Листья сыпались на землю, а я, как последний дурак, стоял и думал, что я никогда не увижу этот танец осени.
Я взял зажигалку и закурил.
- Какая прекрасная осень. Ты спрашивал, как еще назвать? Давай напишем "ПОСЛЕДНЕЕ ТАНГО В МИНСКЕ".
- Ты странный.
- Я знаю. Когда закончится кульминация, я приду после двух.
- Ладно, что тут поделаешь. Может быть и вправду, это будет "последнее танго в Минске".
И, вместо прощания, коллега сказал: каждая суббота имеет свое окончание.
DREI.
Тут до меня дошло, что никакого ворона попросту не было.
А, кантор был не кем иным, как обычным пьяницей, русским мужиком, просившим милостыню у местной церкви, на Немиге.
Что на улице нет никакой осени. А сегодня 8 марта.
Что старый дом у кладбища - мой собственный и его сносить уж точно не собираются в ближайшие полвека.
У меня есть лишь только какая-то бумажка, которую я подобрал возле театра Горького.
А я не знаю немецкого, чтобы прочитать то, что написано на ней.
Но, слава Богу есть Google.
Когда то, что я вбил, слово в слово совпало с моим сном, я был поражен.
Набрав телефон друга, работающего в архиве и знающего большое количество городских легенд, я рассказал ему сон и историю с запиской.
Он, конечно, не поверил, но сказал: а я и не думал, что ты знаешь эту историю.
Раньше там, где театр, была неплохая синагога. И, в 42 году в этом месте убили одну семью.
По словам другого узника, выжившего при конвоировании, отец семейства имел немецкие корни и последними словами до того, как ему разбили голову прикладом были:
"Каждая суббота имеет исход.
Даже власть правителей, узурпировавших трон.
И, любовь, становящаяся мудростью останется на скрижали".
- Но, не могу понять, откуда ты это узнал? Потому что, из этой партии остался только один человек. Он и рассказал мне все.
И, он уже, лет 15 в могиле. Потому что часть из них отправилась в Германию, а некоторые в Освенцим. Никто не выжил... Абсолютно никто...
Да, и я списал многие вещи старика на расстройство ума.
Я молчал и старался не дышать в трубку. Затем, в голову мне пришел бомж у Петро-Павловского собора.
- Слушай, а как он выглядел? - и начал описывать бродягу.
Настал его черед удивляться. Таким взволнованным я его ни разу не видел.
- Тот тип там часто бывает?
---------------
Через три часа он связался со мной. Он был, против своего обыкновения, сильно пьян.
Сказал, что бомжа забрала "Скорая" еще в феврале, так как он отравился чернилами.
Что он решил сменить место дислокации и "подработать" у Красного костела.
Но, ввиду своего внешнего вида, был остановлен милицией и откоинвоирован для выяснения личности через улицу.......... к театру, где стояла машина.
Там ему стало плохо и он умер, не доехав в больницу.
Дальше в трубке послышалось бульканье и я понял, что "процесс" моего друга не закончился. Через какое время он добавил:
- Знаешь, что меня поразило? ................... В 42 году их убили 6 февраля. В тот самый день, когда умер бомж, похожий на старика, приснившегося тебе и на человека, рассказавшего мне все это.
Мы долго молчали.