Вдруг старый дом помолодел
Как будто сразу лет на тридцать:
Он на детей внизу глядел
Окном, черневшим как бойница.
Осколки старого стекла
Слезой непрошенной блеснули.
Он возвышался, как скала,
Он помнил - много ли? Одну ли?
Из ярких весен, долгих зим -
Тянулись темные недели...
И словно сердце занозил -
Девчонку в небе на качелях.
Она была легка - точь-в-точь
Как та, одна из всех, босая,
Она была хозяев дочь,
Она, как ветерок, плясала
По чистым крашеным полам.
Порхнувши утром на крылечко
Делила радость пополам,
Грустя о чем-нибудь сердечном.
Она точь-в-точь, как та из них
Что вьет венки из трав пахучих,
Была похожа на тайник,
В котором все - любовь и участь,
Чудес дыханье, книга снов,
Весенний садик, май, качели...
А мир её был юн и нов
Для всех, кто знал его значенье.
Был старый дом в неё влюблен -
Совсем, по-взрослому, навечно,
И даже добрый шумный клен
Он ревновал за то словечко,
Что отозвалось больно так:
"Прощай, увидимся - едва ли..."
Пусты качели. Холостяк
Грустит, и ветром клен повален.