Умирать больно только в первый на самом деле.
А потом ты привыкнешь, даже и не моргнув,
Спросишь, где она, где же, где?
Ведь на той неделе
Обещала прийти,
На крайний уж - заглянуть.
Но она не приходит, даже о ней молвы нет.
Щуришься, ждёшь, гововишься: вот, она,
Вот, она с крыш наверно сейчас напрыгнет
Или же друг её завернет в слова.
Раньше ты слышал, что она, как и с кем, вот,
Под руку ходит:
С этим проснется, этот - ее пари.
Раньше ты знал, что эти нагие стены -
Чтоб отразилось несколько раз "умри".
И научился видеть себе подобных,
Считывать с проходимцев знакомый след.
И дома бывать, как будто бы и не дома,
И наперед на все уже знать ответ.
А сейчас и ни боли, даже отвыкнуть страшно,
Жмешься, киваешь, голый до немоты.
Скажешь – а вдруг услышит, придет, накажет?
Вот, за окном, раскрытые настежь рты
Воют и плачут. Тихо, почти без звука,
Также умеешь и узнаешь сигнал.
Любимый разлюбленной крепко сжимает руку,
Но теперь уж в последний -
И не лги, что на этом ты тоже
Не умирал.
Но теперь так давно живой, что как будто вечный,
Это так непривычно – должен же быть подвох.
Выйдешь сонный курить на север, как прежде в вечер,
По привычке оставив чистым на смерть порог.