я обвиняюсь в убийстве.
моё лицо показывают по телевизору, оно всё в пикселях, но я почему-то уверена, что на экране - именно я. мой фоторобот, составленный небрежно, но черты лица на котором безошибочно определяют мой портрет, развешан по всему городу, названия которого я и не помню. я с опаской прохожу по улицам, разглядывая их на столбах. я заглядываю в окна первых этажей: там, за семейным ужином, заботливые родители напоминают своему сыну и дочери не заговаривать с незнакомцами на улице, мать наставляет не открывать входных дверей, когда никого из взрослых нет дома; там за деловым обедом обсуждают то, как беспардонно было совершено преступление и что преступник - невероятно искусный человек.
я отвожу взгляд от смотрящих на меня, я прячусь под чёрным капюшоном, я боюсь тёмных подворотен, будто сама ожидаю себя на них. я закуриваю сигарету - и тут же тушу: боюсь, что запах табачного дыма поможет меня обнаружить.
я не выхожу из дома. я не беру трубку, не реагирую на телефонные звонки - номера не определяются. я уже не включаю телевизор и не слушаю радио - потому что какое-то убийство там стало темой номер один. убили человека, кричат они. убили и куда-то отвезли, и закопали, и не оставили никаких следов. высосали ему душу, всадили в самое сердце ножик. "почему!" - кричу я, и голос раздирает все внутри: кричать вслух запрещено, запрещено и говорить - везде жучки, меня прослушивают. "я не хотела сделать кому-то больно",- на повторе в голове какие-то непонятные кадры из фильмов, как засвеченная плёнка воспоминаний, как непроявленные фото.
я не ощущаю окружающих предметов. я слепну. и начинаю двигаться на ощупь - но двигаться здесь опасно, равно как и дышать. я затаиваю дыхание и просто жду. жду, когда по всему городу объявят, что так я убила сама себя.