Струны врезаются в раны прокленами,
в объятиях Богом заброшенных стен,
мы пишем, как замки пылают казённые,
на них, словно пишет творец на холсте.
Но замки не тлеют, стена наша рушится,
вдребезги сыплется гордое Я,
да как бы душа не дрожала от ужаса,
ничем не сломить наш отчаянный; взгляд.
***
В тумане виднеются
яркие проблески,
светлеет и чудятся:
яркие улицы,
юные умницы
да добрые молодцы нашей земли.
Сердца наши следуют
голосу доблести,
правды и совести,
отваги и мужества,
большого содружества,
где каждый помолится, и - отболит.
Под небом мы долго блуждали и падали,
кто духом, кто наземь валился без сил,
но пасть, так чтоб стаей вскружили над падалью -
не смели, и Господи, нас упаси!
Лукавить не смели ни взором, ни голосом,
велели не помнить наречием злым,
прощаясь. Но режут на тонкие полосы
и вяжут не с теми нас крепко в узлы.
***
В тумане виднеются
яркие проблески,
светлеет и чудятся:
яркие улицы,
юные умницы
да добрые молодцы нашей земли.
Сердца наши следуют
голосу доблести,
правды и совести,
отваги и мужества,
большого содружества,
где каждый помолится, и - отболит.
Пророчат нам счастье и мирные хлопоты,
живите мол, молча, храните своё.
Придет наше время, тогда мы не шепотом,
отчаянно всем свою песню споём.