Снова въедливый мерзостный шепот ползет из двуличной моей души. Мол, не пишется толком, брось это, не пиши. Береги деревья, экономь бумагу, листы; не ломай о них простые карандаши. Загорается огонек внутри? Тут же его туши. Снова слово срывается с губ? Криком его глуши. И новинки раскидывать в сеть не слишком спеши. Подвергать анализу жесткому все жи и ши. Ты, ореховым ши расслабления ради, дыши. Собирай целебную зелень, на зиму мяту суши. И каменно так не смотри, тяжело не дыши. Не трать себя зря. Не выдумывай. Не пиши.
Ибо пишущий человек, он внешне и внутренне неделим: ни на время суток, года, холод-тепло, пламень и дым. Не бывать ему ни старым ни молодым - он весь - от первого крика до пышных и редких седин всеобъемлющ, един. Сомненья загнав под ноготь, врубает он грин и несется на всех парусах: под безудержный свинг, под свистящий и сорванный визг шипованных шин, под воздействием полу и приторно сладких, чуть вяжущих вин. Каждый взгляд его - памяти двадцатипиксельный красочный скрин. Каждый шаг его - сотня, другая упругих пружин. Не одной упаковкой диковиннейших сортов глин он запасся, диковинных редких глин.
А у тебя что есть? Голые руки?Коллекция недовольных "мин"? Удивленно тупое what does it mean и зависы в мозгу с позапрошлых вёсен и зим? Ни себе ты этим письмом, поверь, ни другим...
Делаю глубокий вдох: пять, четыре, три, два, один.
И на шепот истошный этот управа есть. Голос вслух (тоже внутренний) лезет руллады плесть. Мол, не слушай его, не руби-ка, родная, с плеча. Все спокойно обдумай, проверь, да внимательно взвесь. Важно то, что находится здесь (этим сердце имея в виду). Слышишь, я не замолкну, не пропаду. Я не дам той шипящей скотине тебя раздавить. Так нельзя. Если быть, то полностью надо быть. Если жить, то полностью надо...
Это важно, пойми, чтоб все полностью:
дышать каждой клеточкой, каждой лопастью вращаться без перебоев, мысленных самопобоев, перерывов на слабости.
Простись с этой детской робостью, налейся простейшей мудростью, чтоб делать то, что любишь открыто, с радостью. Пиши, играй, танцуй, если это так тебе необходимо, что будет в итоге, Ему вестимо, а ты просто двигайся, независимость не путай с грубостью. Никто не обещал, что будет легко. Беззаботная легкость сидит за сутулой трудностью. Пройди ее, преодолей, вымотайся до кругов под глазами, ватных ног, растянутых жил. Оставшись совсем без сил, ты поймешь, сколько в тебе еще сил. И кто бы тебя потом ни спросил:
- А писать действительно так легко?
Ты ответишь:
- Конечно. Когда с любовью, то все легко...
В миг, когда прекращается жесткий баттл двух голосов, словесная их война, я спешу на сеанс мной любимый, процедуру чистого сна. Это время дано, чтоб в незыблимой тишине, быть не под или над всем мелким, мирским, а вне. Наутро вновь эти двое бунтуют во мне...
Язык прикусив, я слушаю, да молчу.
И пишу потихоньку. На редкость легко пишу.
4.12.2016