Я живу без смысла и мечты,
Просто так живу, как жили предки,
Не гнушаясь явью нищеты,
Прозябая в деревенской клетке.
Что же делать, если это так.
Наши судьбы писаны не нами.
Стою я в базарный день пятак
Вместе с головою и ногами.
В будний день сойду я и за грош.
Пригодится, может быть, на спички,
Чтоб поджечь имения вельмож,
Как диктуют пращура привычки.
Коль займется пламя на заре,
А собачий лай заглушат вопли,
Знайте, что сгорают на костре
И мои последние оглобли.
Х Х
Из богатства нам дается флаг,
Чтобы перли мы не только сдуру.
А вперед и с песней, сжав кулак,
Или молча, но на амбразуру.
И Россия тем пока сильна,
Что народ не просит на заначку.
Если сделать выбор не вольна,
Все же не уходит она в спячку.
Это время гиблое пройдет.
Мы воспрянем всем на удивленье.
Бог нам изначальное вернет,
Главное, одарит вдохновеньем.
Засияет в небесах опять
Светлый лик божественной России.
Чтоб сейчас ее не потерять,
Надо быть всесильными в стихии.
Х Х
Сытый в жизни – не идейный друг,
Маменькин сынок и лежебока,
Кто не разорвет порочный круг,
И по морде не поддаст с наскока.
И с голодным нам не по пути.
Нет в нем силы, чтоб ввязаться в драку.
Мало друга в жизни обрести,
Надо, чтоб он шел с тобой в атаку.
Но труднее с теми, кто, как я,
В деревенской клетке, равнодушны,
Для которых нормы бытия
Невообразимы и воздушны.
Выбить землю их под ног совсем,
Клетку раскатать вокруг по бревнам.
И оглоблей, чтобы без проблем
Шли веред, как прежде, поголовно.
Х Х
Мы такие лишь из-за того,
Что утерян наш фамильный логос.
Не задрав штаны и не бегом,
А плетемся на фальшивый голос.
Кружат нас, как осенью листву,
Изменяя второпях окраску,
Преподносят снова божеству,
Как доисторическую маску.
Сломаны отнюдь не этим днем,
Но с безукоризненным расчетом,
Чтобы вновь под солнцем и дождем
Исходили мы кровавым потом.
Если жертвой дышим и живем,
Пусть она Отечеству воздастся.
Мертвыми, а лучше бы живьем,
Надо с ним единственными остаться.