Мы входим в мир по тонким проводам.
Когда надежд последних нити рвутся,
Спешим душой к покинутым местам.
Как хрупок мир, в котором Хаос дня
Причудливые чертит лабиринты,
Но бесконечны Небо и Земля.
И если я бегу в лучах меж лех,
То слухом вся у тихого погоста,
Где тает колокольцев синий смех.
Где за листвой опавшей первый снег
Пройдёт, как тень полуденного солнца,
Теплом наивным согревая день...
Там мимолётны грёзы полусна,
Всё тоньше цвет пиона, утро дивно,
В соборе на коленях так картинно
Молюсь я подле твоего крыла.
02.02.2017 - 04.06.2017
В детстве, по наивности, я вошла во врата алтаря...
Прекрасно помню росписи на стенах Храма, и лучи проходящего сквозь высокие окна солнца, особенно в крестильне, где я любила иногда уснуть на скамии.
Бабушка моя, Евгения, пробуждаясь часу в пятом утра, брала меня с собой на службу во Владимирский собор, там она исполняла обязанности кладовщицы...
В подвале Храма находился лабиринт тускло освещённых коридоров. В детстве мне думалось, что именно сюда способны проникать черти и прочая нечисть. То есть в центре Храме, по моему разумению, находилась Земля; выше, от колокольни, начиналась епархия Небожителей; и, соответственно, внизу, в подвале - район риска, моих детских страхов. Чтобы пройти из одного помещения в следующее, мне приходилось всегда читать молитву, и передвигаться по своему личному коридорчику, так я выстраивала защиту от мнимых, темноты, и демонической фактуры коммуникационных труб, которые в тлении тусклого подвального освещения дрожали тенями змеевидных тел, скользящих вдоль стен, преследующих меня. Казалось, что они непременно заговорят, но я ходила всегда с молитвой, не желая слышать их речей. Так и переходила я из одного мира в другой. От бабушкиной крошечной кладовушки - к пекарне, где просвирницами выпекались просвиры. Там же, вдоль стен неширокого, вытянутого помещения, одна к одной теснились ёмкости холодильных камерах, в которых сберегали тесто, - так мне помнится. Часто и вкусно пахло борщом, аромат стлался по лабиринту, зазывая к обеду необъяснимый аппетит. Супцом, приготовленным служительницами храма, бабушка меня, однако, не баловала, потому, чувствовалось, что была сначала - она, человек автономный, а потом уже - все остальные. В сам`ой кладовой хранилось много крестиков, ладана, свечей и бутылей с вином. Иногда я выбирала из колотого ладана небольшой кусочек, подносила его к носу и с упоением вдыхала, медленно, сколько могла вдохнуть в самое сердце и в мозг. Оттого, наверное, и люблю запах канифоли, но это уже совсем из другого мира.
А там и тогда... - вспоминаются мне ни с чем не сравнимые картины моего детства.
04.06.2017
Виктория Хворостинова
Васнецов Виктор - Богоматерь с младенцем, 1814, Владимирский собор, Киев