Игорю Косаркину.
В телефоне моем – друг, которого с роду не видел.
Его номер забит десятичным привычным числом.
Друг мой умер вчера. За рабочим пустынным столом
Каменея сижу – остывающий брошенный идол.
Хоть с обрыва да в Днепр! Гранитные руки мои
Ни к чему…
Никому, в этом гребаном веке холуйской морали,
Не способны помочь. Да, наверно, и стоит едва ли,
Ведь у Господа Бога расклады и виды свои
На вибрацию тел, муравьино-снующих и тонко-бумажно бессильных.
Только спичкой черкни – отгорят, облетят без следа…
Отчего, не пойму, мне проклятая эта вода
На крутом вираже размочила и склеила крылья?
И бессовестно лезет в глаза…
Кто-то мудрый сказал:
Никакая беда не способна нас гнуть бесконечно.
Я, не встретив тебя, так боюсь, не узнаю при встрече
Если свидеться все же нам вдруг суждено в небесах.
Помнишь, ты написал: наша главная правда – в себе не убить человека.
Как же вышло, что сам ты, ранимый и гордый калека
Эти строки в себе лихорадочно так расплескал?!
Друг мой, друг…нашу дружбу навеки забрав,
Ты простился со мной также, как и нашелся – внезапно.
Новый круг, разгораясь, рисует нелепое завтра
Однотонно сливаясь с таким же нелепым «вчера»…
Что там водка? Мура!
В хлам напиться сегодня, наверное, было б кощунством.
Вот бы трезвым в глаза, на мгновение, глянуть Тому,
Кто мне даст на извечный, дурацкий вопрос «почему?»
Однозначный ответ…Но, нет логики в мире подлунном.
…С монотонностью капель гудки опадают во тьму.
И дождливое лето холодные трогает струны.
7 июля 2017