Мы были и сами когда-то мертвы,
а потом неизвестно зачем оживали
то растущим упорством пожухлой травы,
то сверчком или белкой, то век вековали,
как сейчас, двуедиными зверолюдьми,
беспокойным слиянием тела и духа.
Всё равно мы вернёмся, кого ни возьми,
и взлетим выше крыши подобием пуха.
Забываем мы дом и зачем родились
и зачем умирать и в чём смысл возрожденья.
Только шепчем: «Мгновение счастья продлись»,
словно в этом итог по смертям восхожденья.
Написал я письмо, а кому - не скажу.
Я и сам себе гроб и в гробу я лежу
и истлел, недвижим, мне приснилась судьба,
безнадёжная эта за счастье борьба.
Мне приснилась любовь, что открылся мне смысл,
только выше он окон квартирки моей
и сквозит из щелей одинокая мысль,
что не вытянуть к яви сон тяжестью всей.
Ибо сон сей тяжёл, явь, напротив, легка
и осталась лишь тонкая эта строка,
эта нить между этим и тем, наконец.
Я пытаюсь их сшить по веленью сердец
ваших, лунных, ночных, за которыми я
устремляюсь в загадочный мрак бытия
или небытия, как сказал бы иной.
Но он мне не указ. Вы остались со мной.