Дорогие друзья-читатели!
Летний гость нашей рубрики – Алекс Амур, поэт со своей особенной, уникальной оптикой, о которой мы сегодня и поговорим. Алекс Амур – автор парадоксальный, и это отражается даже в такой вещи, как фотография на странице. Своё лицо он от читателя спрятал, зато показывает ему свой живот – что в психологии трактуется как верх открытости, доверия к миру и принятия своей уязвимости. Впрочем, надо признать, живот не такой уж и беззащитный – хорошо прокаченный, тренированный, выдержит удар любой критики.
http://www.stihi.ru/avtor/leksmur
Но мы, конечно, испытывать алексов пресс на прочность и молотить по нему кулаками здесь не будем. Здесь мы будем, наоборот, – гладить. Хвалить. Доброжелательно разбирать.
А вы можете и покритиковать, если хотите, и высказать по поводу творчества Алекса Амура свои мысли, и дополнить наши.
Участие в беседе, в любой форме (если она не противоречит правилам площадки и уголовному кодексу Российской Федерации), приветствуется и с благодарностью принимается!
_______
Петра Калугина:
Короткие стихи, или поэтические лаконизмы, мастером которых является Алекс Амур, – поджанр очень обаятельный и соритмичный нынешнему "скоростному" восприятию действительности, в том числе и художественной.
В соцсетях множатся всевозможные пирожки и порошки, которыми увлекаются как "простые" пользователи, не-поэты, так и авторы с именами. Философские рифмованные минимы в духе Омара Хайяма украшают собой виртуальные открытки, которые люди рассылают друг другу вместе с цветами, котиками и смайликами.
Афоризматика и лингво-стёб, замешанный на языковых каламбурах, игре слов и смыслов, являются основным наполнением этих маленьких изящных стихотворений. "Чистой лирике", которой необходимы простор и разбег, втиснуться в четыре строки (а даже и в шесть, в восемь строк) значительно труднее. Но бывает, что и она просачивается в эту тесную форму, обогащая и в каком-то смысле облагораживая ее. Вспомним, например, стихи Веры Павловой. Или стихи Олега Григорьева (поверхностный слой копоти – чёрного юмора и цинизма социальной частушки – не может ввести в заблуждение по поводу того, что перед нами).
Алекс Амур относится к этому же ряду экстра-лаконичных лириков, выводящих короткие стихи за рамки "развлекательной" поэзии и популярной афоризматики. Или, сказать точнее, вводящих короткие стихи в круг лирической поэзии, а то и собственно поэзии как таковой. Отсюда и высота запроса:
Ни Богу сват, ни чёрту зять,
А может зять, проверьте,
Стихи лишь – то, что можно взять
С собою после смерти.
Милые рифмованные безделки-"демотиваторы" с собою в послесмертие брать не станешь. Только стихи. Не важно, длинные или короткие, но – стихи.
Краткость и прежде ценилась высоко, никогда не выходила из моды, но сейчас она стала чем-то вроде знака времени, бутоньерки на лацкане молодого 21-го века. Впрочем, говоря применительно к поэзии Алекса Амура, краткость – не знак и не значок; она сама по себе и есть означаемое, "содержание" лирического высказывания, а не только и не столько способ его явить.
Любовь, смерть, добро и зло, время, Бог, Вселенная, красота, одиночество... все эти "вечные контенты" значительно поистерлись, вращаясь меж жерновов поэзии. Чтобы сказать о них что-то новое или сказать по-новому, нужно очень постараться. А что, если попробовать говорить ими? Поставить их на подчиненное место "техники", "инструмента"? И работать, ими вооружившись, с ещё более отвлеченными и абстрактными понятиями, чем они сами.
***
Целовались, как лоб и палица,
Жизнь и смерть на заре земной,
А потом уходили каяться
Между звуком и тишиной.
Между светом и тьмой ни лампочки,
Не протиснуть друг в друга лица.
Знают даже в прихожей тапочки:
Поцелуй есть пока он длится.
В этом тексте содержится своего рода манифест автора и квинтэссенция его поэтики: стихотворение подобно поцелую – оно есть, пока длится.
При этом чем оно короче (чем меньше длится), тем в более полной мере оно "есть". Тем оно явленнее, поэтически осязаемее, плотнее. И – вот парадокс! – тем больше оно годится автору для того, чтобы "взять его с собою после смерти".
Существует – только пока длится.
Но лишь в этом и суть подлинного бессмертия.
***
Мы – то меньше чем люди, то больше чем люди,
Вот и я в человека не в силах попасть,
Иль целую зверей в их роскошные губы,
Или ангела неба в беззубую пасть.
***
Душа полна лишь тем, что пусто,
И череп разумом надут,
Но Бог иль чёрт получит чувства,
Когда без чувств меня найдут...
***
Не знакома мне в рай дорога,
И не знаю пути в аду,
Я уже не иду за Богом,
Но его за собой веду.
***
В душе, на седьмой странице
Лишь небо, и небу тесно,
На пятой – распяли птицу,
На первой – она воскресла.
***
Да кто мы? Ангелы-калеки?
Да кто мы? Звери с даром речи?
Иль божье горе в человеке,
Иль в Боге счастье человечье...
Парадоксальные формулы, смысловые кульбиты, турмановы кувырки истины через голову – вот на что охотится Алекс Амур в поэзии. Предельная краткость с максимальным напряжением содержаний – редкостный крупный зверь из того же леса. Не ловушка на зверя, а именно сам зверь.
Что касается непосредственно ловушек, то есть способов этого зверя заполучить, то к ним я бы отнесла такую штуку как "сопряжение знаменателей" – основной творческий метод Алекса Амура, его личное авторское изобретение (по крайней мере, нигде кроме как у Амура я этого не встречала).
Определяя его метод как сопряжение знаменателей, под знаменателями я имею в виду те самые «вечные темы», к которым, как часто говорят, сводятся все темы и сюжеты в поэзии и в искусстве вообще. Каким бы ни было конкретно-частное, индивидуальное наполнение лирического «числителя» над линией дроби, под ней – всегда что-то из вечных констант бытия, универсалий, которые как бы подсвечивают текст из глубины, сообщая ему прозрачность и многомерность. (И, кстати, упоминать которые "прямо в лоб", окликать по имени давно стало считаться дурновкусием и дилетантизмом, но Алекс Амур именно этот способ и избирает, бунтарски идя к поэзии "от обратного").
Максимально экономя пространство слов, Алекс Амур идёт к своей цели минуя измерение "числителей". Его привлекают лишь "знаменатели" и то, что с ними можно сделать. Насколько близко сдвинуть друг с другом, насколько далеко вдвинуть друг в друга, насколько точно и причудливо друг в друге отразить. Вечность, мгновение, небеса, душа, судьба, ангелы, черти – он пишет не о них, он пишет ими.
***
Жизнь не подъёмна и не броска,
К тому же Бог
Накрыл судьбу мою напёрстком.
Одним из трёх.
***
Когда из Бога вычтен бес,
И человек рождён разумный,
То почему он с бесом здесь
Не получает Бога в сумме...
Не знаю, умер иль воскрес,
Во мне ж бессмертного немного,
Но чтоб не получился бес,
Не отнимай меня от Бога.
Этот прием используется автором везде, не только в философской и в (условно) религиозной лирике. В гражданской и любовной он тоже очень хорошо работает.
***
Я звал всегда Россию – милой,
Ни разу – бабой,
Ведь знаю, сколько нужно силы
Быть слабой.
Вот, обниму тебя за плечи
И душу чаю.
У женщины учусь за речью
Хранить молчанье.
И губы складывать узором,
И быть двуглавым.
И мне достаточно позора,
Чтоб спрятать славу.
***
У каждой пули есть тревога,
За то прости мне боль и грусть,
Что мною выстрелили в Бога,
А я в тебе остановлюсь.
Необычным, причудливым образом преломляется речь автора, когда он всё-таки выныривает из стихии "горних сфер" и начинает говорить о частном, о себе. Его язык ещё больше становится похожим на феноменальную, полную неожиданных ракурсов и сшибок «далековатого», речь ребенка.
***
Я б мог на такой жениться,
Но я ведь обычный камень,
А девочка сбила птицу
Стихами.
***
В реке я любил тебя одну.
Ты часто водила меня по дну.
С тобой я не помнил, кто я такой,
Когда ты водила моей рукой
По самому краю твоих небес.
Взглянул я на мир, и мир исчез.
Я понял твоей не найдя руки,
Что не было дна у той реки.
***
На дне Москвы лежали люди,
Ходили люди, но увы,
Москва не знает и не любит
Людей на самом дне Москвы.
А в небесах сидели дяди
И тёти вёрткие как ртуть.
Да, я хотел Москву погладить,
Но не смогу перевернуть.
Алекс Амур живет в Омске. Публикуется на фейсбуке, на Стихире и в Литсети. Его настоящая фамилия мне неизвестна. На фото профиля – голый мужской торс с кубиками, навевающий мысли об античных статуях богов и героев. Такой вот своеобразный, пародирующий традицию, "памятник" самому себе. И такая вот неприторно ироничная, аллюзийная (привет Павлу Санаеву) прижизненная самоэпитафия, говорящая об авторе и его отношении к "я в поэзии" и "я в литпроцессе" все и даже больше:
***
Может быть боги не так и глухи.
Просто стихи обведите мелом.
Похороните меня в фейсбуке,
Если моё не найдёте тело.
____
Александра Инина:
Стихи Алекса Амура противоречивы, в них есть мягкая есенинская лирика, есенинская же народность и одновременно они близки к творчеству поэтов-метареалистов. Термин "Метареализм" был предложен Михаилом Эпштейном (философ, культуролог и литературовед, лингвист, эссеист. Заслуженный профессор теории культуры и русской литературы университета Эмори (Атланта, США), профессор русской литературы и теории культуры и руководитель Центра гуманитарных инноваций Даремского университета (Великобритания), Член российского Пен-центра и Академии российской современной словесности.). По Эпштейну поэзия метареализма - поэзия той реальности, которая спрятана внутри метафоры и объединяет её разошедшиеся значения — прямое и переносное. Так в стихах Алекса пишется одно, подразумевается другое.
Скажем в стихотворении Поэт
Поэт
Ни Богу сват, ни чёрту зять,
А может зять, проверьте,
Стихи лишь – то, что можно взять
С собою после смерти.
Мы наблюдаем раздвоение смысла в строке "стихи лишь – то, что можно взять с собою после смерти" Первое и считываемое буквально: стихи – единственное, что можно взять с собой после смерти. Второе: только то, что можно взять с собой после смерти – стихи.
***
Я звал всегда Россию – милой,
Ни разу – бабой,
Ведь знаю, сколько нужно силы
Быть слабой.
Вот, обниму тебя за плечи
И душу чаю.
У женщины учусь за речью
Хранить молчанье.
Учусь за речью хранить молчание. Казалось бы оксюморон для красного словца. Ан нет. Потому что женщина может говорить так, чтобы по сути не сказать ничего. Словесный шум, несущий минимальную смысловую нагрузку, очень приближенную к нолю.
И губы складывать узором,
И быть двуглавым.
И мне достаточно позора,
Чтоб спрятать славу.
А здесь мы наблюдаем конфронтацию образа поэта пушкинского и современного. "Я памятник себе воздвиг..." - поэт через творчество выставляет напоказ все свои мысли и чувства, открыт миру, но отстранен и выше его суждений – у Пушкина, у Алекса – поэт шифрует и мысли, и чувства и себя самого, то есть отстраненность от мира увеличилась. Не только поэт закрыт от мира но и мир получает поэта через смысловые фильтры. Герои разных времен.
Вот это четверостишие мне очень нравится. Чистый метареализм.
Я б мог
Я б мог на такой жениться,
Но я ведь обычный камень,
А девочка сбила птицу
Стихами.
Девушка в реке это Офелия. Шекспир вбил сей гвоздь и тряпичной кукле нашего разума с него не спрыгнуть. Ищем соответственно Гамлета, не находим. Понимаем, что плыли не туда. Ищем другое. Русалки, зазывающие в воду неосторожных путников, поющие прекрасные обманные песни. Да, оно.
***
В реке я любил тебя одну.
Ты часто водила меня по дну.
С тобой я не помнил, кто я такой,
Когда ты водила моей рукой
По самому краю твоих небес.
Взглянул я на мир, и мир исчез.
Я понял твоей не найдя руки,
Что не было дна у той реки.
И вот это тоже очень нравится. Здесь и Бог любит троицу, и три пути.
Жизнь не подъёмна и не броска,
К тому же Бог
Накрыл судьбу мою напёрстком.
Одним из трёх.
_____
Итак, приглашаем вас к разговору, дорогие читатели! Пишите всё, что посчитаете нужным, о том, как ВЫ воспринимаете поэзию Алекса Амура.
Дежурные по рубрике –
Петра Калугина и Александра Инина.