Листва шелестела, и воздух был свеж и влажен.
Проторенной тропкой к погосту, что между сёл
Шёл бледный старик с нехитрой своей поклажей.
И не понимал за что ему это всё.
Вот видно кресты, направо, ещё направо.
Калитка, скамейка, сто грамм и ещё сто грамм.
Покрасить забор (ведь снова немного ржавый).
И по дороге обратно, на службу в храм.
Когда то был предан Системе и по приказу
Смело готов он был за вождя умереть.
Лубянка, доносы, дела, погоны и связи
И красным был флаг, (а может только на треть).
Её привели как и всех . Это было ночью.
Там был анекдот, свидетели, есть статья.
Он раппорт вяло писал, а думал про дочку.
(Сладко ли спишь ты сейчас, малышка моя).
Девчонка рыдала, ей было всего лет двадцать.
Да сколько таких прошло через этот строй.
Она умоляла проверить и разобраться.
Но суд, приговор, Соловки, холода, конвой.
А жизнь безразлична к ушедшим, и снова солнце.
Года промелькнули, как фото врагов страны.
Полковника дали. Дочурка, как свет в оконце.
Но страшный удар и связи тут не важны.
Больница, каталка, ей было всего лет двадцать.
Случайность, лопнул сосуд, спасти не смогли.
А он рыдал и всех умолял разобраться.
Но слов доктора для него совсем не нашли.
С гранитной плиты улыбалась ему родная.
В любую погоду цветы он ей принесёт.
На шаткой скамейке старик уместился рыдая.
И не понимал за что ему это всё.