Я поленья сырые соляркой полью,
Чиркну спичкой под щепку смолья.
Колонком побежит огонёк по корью,
Ухнет печь, как картечь из ружья.
Веселей в зимовьё, если топиться печь
И оттаяла изморозь с брёвен.
От печного огня, стеариновых свеч,
Мир затерянный светом наполнен.
Не рыбак, не охотник - я путник простой,
Заплутавший в сильной метели.
Я от жизни устал шебутной, городской,
Мне здесь лучше на жесткой постели.
Ведь не даром же с детства манила, звала,
Непонятная, в книжном тумане,
Та тропа, что торил Дерсу Узала
Для Арсеньевского каравана.
И другой проводник был от бога мне дан,
С ним мы шли на вершину Ямбуя.
Плоть земли и природы – Улукиткан,
Федосеев о том повествует.
Отогревшись - овчиною пахнет тулуп.
Чай вскипел, посидим старина, потолкуем.
Кипяток цедят тонкие ниточки губ.
Мы сидим. Мы молчим. Долго курим.
То ли снится мне всё, то ли кажется мне –
Я ведь жутко люблю постоянство.
Только в каждой душе, в уголочке на дне,
Словно чёртик живет – ветер странствий.
И ушел проводник и скрипит зимовьё.
То я в сон провалюсь, то воскресну.
В тишине, в забытьё, каждый видит своё
Под метелью - протяжные песни.