О, мальчик мой, далёкий и упрямый
Невозвращенец в настоящий день,
Живёшь ты там, где вечно светит солнце,
Где зелень трав и непрерывный хор
Неотличимых птичьих голосов
От пенья флейт и плача скрипок;
Где вьются реки, словно хороводы дев,
Их станы кружатся, в одеждах лёгких
Стройны, и спелые волнуются их перси;
Где дерева любуются в озёрах
Сухими листьями, упавшими под ветром:
О чём жалеть - без счёта свежих в кронах
И ствол пока надёжен, корою крепок и упруг;
До срока моего он будет там:
Где видишь только то, что жаждешь видеть,
Или идёшь, закрыв глаза цветком
И совесть не зовёшь по пустякам;
И будет зов невольный мой напрасен,
По рассужденью, кажется опасен:
Вдруг отзовётся он, иль, не дай Бог, придёт?
Что буду делать я, презрев такое счастье –
Ведь даже горе сохранить не смог;
Как объясню забот унылую чреду,
Влекущую как ношу пустоту,
С безумием души, ушедшим навсегда,
Так искренно желавшем полноты,
В порывах одолевшей не первые шаги,
А вёрсты покрывающие время,
По верным направлениям пути,
Но часто совершая остановки;
Не в них была вина, а в недостатке дней –
Они быстрее вёрст, лежащих впереди,
Но он пока не знает этой тайны,
Не изучал Татарскую пустыню,
А я не в силах рассказать ему –
Зачем же вновь и вновь кудрявого мальчишку вижу?