На складе знатного театра,
Прославленного на весь свет,
Лежали молча инструменты
На протяженьи многих лет.
Звучали музыкой когда-то
В косых лучах прожекторов,
И бурный шквал аплодисментов
Хвалил искусность мастеров.
Однажды ночью в тихом мраке,
Когда закрыл все двери страж,
Как в той запыленной каморке
Произошел чуднОй пассаж:
Под действом неизвестных магий
Ожил весь музыкальный сбор,
Из склада слышался укромкой
Такой внезапный разговор:
«Ох как тоскливо здесь томиться! -
Печально проскрипела скрипка,
Меня закрыть вдали от сцены –
То было роковой ошибкой!».
«А мне порой ужасно мнится –
Здесь будто вечность держат нас.
Тюрьмой нам стали эти стены», -
Вздохнул прискорбно контрабас.
«Давно не пела чУдных опер»,-
Стонала флейта им в ответ.
«За что покинули нас люди?-
Роптал задумчиво кларнет,
И как бездарно в этом скопе
Запыльном гибнет наш талант!
Когда конец мученьям будет?
Придет за нами музыкант?».
«Пока искусство тАм вершится,
Свой тратить век здЕсь просто вздорно.
Они еще меня услышат!» –
Гудя, воскликнула валторна.
«Как часто сон мне сладкий снится:
Пою на сцене я одна,
И от восторга зал весь пышет»,-
Шептала медная труба.
«И мы когда-то, было время,
В оркестре пожинали лавры,
И где сейчас наш светлый гений?» -
Бубнили звонкие литавры.
Чудесной арфы из-под тЕни
Донесся нежный робкий звук:
«Я разделяю наше бремя,
Забыв туше умелых рук».
Тут общий гомон вмиг прервал,
Взыграв торжественно, рояль:
«Всех ваших судеб я сейчас
Раскрою тайную вуаль.
Я прежде никогда не знал,
Покуда мыши донесли,
Не думал кто-нибудь из вас,
К чему сюда нас всех снесли?
Мы – обреченные вовек
В темнице этой возлежать,
Никто ни соло, ни в оркестр
Не сможет снова зазвучать.
Здесь: кто имеет свой дефект,
Кто слишком стар, истратил срок.
И только здесь, увы, нам место –
Таков наш неизбежный рок».
Поднялся общий шумный гвалт:
Завозмущались инструменты.
Тирадой смог своей рояль
Разрушить все мечты моментом.
Все вопрошали: как же стал
Вдруг наш талант не нужен людям?
Не заиграем мы как встарь,
Навечно музыку забудем?
Среди всей громкой суеты
Пролился голос нежной арфы:
«Уж если такова судьба,
Почто нам слава сцен и лавры?
Коль для искусства рождены,
Так пусть мы в это же мгновенье
Не для людей – лишь для себя,
Исполним звучное творенье!».
В тиши закрытого театра,
Прославленного на весь свет,
Звучала грустная соната
С полночным мраком тет-а-тет.
Пусть не была замысловата,
Местами был нескладен строй…
В ней горько пела боль утраты
И вечный молкнущий покой.