Нет, ты – не тот, кто не приходит на свидания,
Не тот, кто любит гордо сбрасывать звонки.
И ты – не тот, кто избегает сцен прощания,
Ты – тот, кто пил до дна весь кубок едкой лжи,
Которой мы с тобой наполнили бессмысленность,
Пытаясь тщетно отыскать в ней высший смысл, –
Мы, что наивно принимали за действительность
Всё, в чем узрели робкий взмах помятых крыл.
Ты – тот, что так любил безвкусную поэзию
Мою, приняв ее за некий свод идей…
Ты так любил меня, безумную и грешную,
Словно была всех незапятнанных святей.
Я поняла тогда, уже однажды павшая,
Что впереди нас ждет лишь горечь утр и дней,
Ведь ты – не тот, кто рвется в даль, к себе манящую,
Ты – тот, кто ждет покоя, мира и детей.
И я творила из тебя, меня принявшего,
Меня терзающего доводами… Ты
Был наспех созданным туманным настоящим,
В котором мне, увы, не воспылать, не жить.
Но помню дом, тобой обклеенный уютно,
Помню протяжный стон сбывавшейся мечты,
Где я – не та, которой в теле бренном душно;
Где я играла ту, которой жаждал ты…
А дальше что? А дальше просто было утро,
То пресловутое из всех проклятых. Знай,
Когда один из нас вдруг ото сна очнулся
И не пошел варить безвкусный прелый чай,
Тогда и дрогнули безликие химеры,
И встали мы уже не теми, кем легли
В давно застывшую постель. И лишь идеи
Питали нас, толкали нас, вперед вели...
Не тех, что верили в незыблемость обмана,
Не тех, что некогда клялись держать удар:
Ведь бил не рок, не жизнь, – лишь наши с тобой нравы.
Мы бились славно, только каждый из нас пал.
И я ушла, ведь я – не та, что остаются,
Когда трещит и содрогается земля.
А ты остался ждать очередного утра,
Услышав, что не отрекаются любя.
Нет, ты – не тот, кто не приходит на свидания,
Что изначально на провал обречены.
Ты – вечный Авель, принимающий страдания,
Лишь бы твои были замечены дары.
Ты - тот, что так любил безвкусную поэзию
Мою, приняв ее за некий свод идей…
Ты так любил меня, безумную и грешную,
Словно была всех незапятнанных святей.