Я совсем не помню своего отца. Он умер, когда мне было два года. Всё моё представление о нём постепенно складывалось из маминых рассказов и старых папиных фотографий.
В шестилетнем возрасте я любил наблюдать за детьми, что во время праздников сидят у своих отцов на шее. Мне было очень интересно, как выглядит мир с высоты папиных плеч. К концу третьего класса я стал чаще ходить в гости к нашему соседу дяде Диме.
Совсем забыл представиться! Меня зовут Паша Добронравов. С такой странной фамилией мне живётся не очень легко. То в школе, то дома, то на улице, кто-нибудь да крикнет: «Добронравов соответствуй своей фамилии!» Я долго не понимал, чего они все от меня хотят. Лишь дядя Дима, по батюшке Васильевич, мне смог доходчиво объяснить, что от меня – Пашки Добронравова все ждут, что я буду человеком с добрым нравом и хорошим характером. Дмитрий служит при храме Христа Спасителя уже долгое время. Он помогал батюшке Олегу в алтаре и по хозяйственным вопросам.
Как-то раз мы шли с моим другом Мишей из школы.
– Мишка-топтыжка! – кто-то громко закричал позади нас.
Я оглянулся, чтобы посмотреть на задиру. Это был Санька Рублёв из 5 «б».
– Иди мимо, – сказал я Рублёву и отвернулся.
Мы с Мишкой перешли через дорогу и продолжили свой путь домой. Вот только неугомонный Санька не сдавался. Он быстро догнал нас и продолжил обзывать Мишу. Конечно, я вступился за друга. За что в ответ тоже получил пару ласковых «комплиментов» в свой адрес.
И всё бы ничего, но тут Санька закричал на всю улицу: «Молчи безотцовщина. Тебе слова не давали». Я вдруг почувствовал себя никем. Мне было так обидно, больно, досадно.
– Пойдём, – сказал я Мишке. И мы ушли, не продолжая словесной перепалки с Рублёвым.
Вечером я снова пришёл в гараж к дяде Диме. Он сразу заметил моё грустное настроение.
– Что-то случилось? – осторожно, но заботливо спросил меня Дмитрий Васильевич.
Я коротко рассказал ему о случившейся ссоре с Рублёвым:
– Понимаете, дядя Дима, если бы он не ткнул меня носом в то, что у меня нет отца и не закричал на всю улицу «безотцовщина», я бы уже давно забыл об этом недоразумении. Но он умудрился зацепить меня за самое больное. Это жестоко с его стороны. Хотя он совершенно прав – я безотцовщина.
– Нет, Паша, он не прав, – сказал мне дядя Дима и наклонился ближе: – Меня с двенадцати лет воспитывала только мама. Но какие же мы с тобой безотцовщины? Покуда у нас есть Отец наш Небесный… Так многие говорят лишь потому, что душа их заблудилась. Ни имени Отца своего не знают, ни вечного Отечества. Зачем жизнь дана, и то не понимают. Такие люди на сирот похожи. Куда идут? Зачем?... Только как можно быть сиротой при наличии Отца и Матери. Ведь Богородица каждого из нас бережёт. А Господь так любит, как никто другой не умеет – с любовью и теплом говорил Дмитрий Васильевич.
Я долго и внимательно слушал моего мудрого соседа.
– А ведь он прав, – думал я про себя. И мне становилось всё легче и легче. Тяжесть на душе будто растаяла. К концу нашего разговора мне стало легко и спокойно. Я чувствовал себя уверенно. На душе было светло и радостно. Я всем сердцем почувствовал то, что прежде никогда не ощущал: папа всегда рядом!
Я никогда больше не чувствовал себя безотцовщиной. Самое интересное, что вскоре меня перестали так называть, даже самые жуткие задиры нашей школы. Видимо, им стало не интересно, потому что подобные фразы больше не вызывали в моей душе никаких эмоций.