Мой дом на улице столетья Октября,
Мой долгий век, задраивший каюты.
Я помню женщину, что помнила царя,
Я помню девочек, любивших за валюту,
Я помню перелётные ножи
И мёртвый снег на зимних теплотрассах.
О, как в июле розочки свежи,
Которые ты выкинул с террасы.
Пока гербарий детской правоты
На школьных фотографиях хранится,
Я снова падаю у чёртовой черты,
Мне нынче, как Есенину за тридцать.
Вот так шатаешься с глазами кобеля,
Шагами рваными раскачивая лодку:
Пойдёшь налево - там, конечно же, петля,
Пойдёшь направо - там опять дадут на водку.
Мой слух калечит блюзовый мотив,
Не пьян ещё - я вечно где-то между.
Я существую, крылья отхватив,
Чтоб не мешали праздновать надежду.
А мой сосед - пропойца и дурак,
Но крылья до сих пор зачем-то носит.
Вчера пришёл и сунул мне пятак,
Сказал: копи на болдинскую осень