Густой туман переплывал погосты,
Как великан, не знающий границ,
И было на душе легко и просто,
И души в ней сияли вместо лиц.
Такое одинокое смиренье
Бывает раз на много-много лет, -
Лишь кустики кладбищенской сирени
В пейзаж вносили бледный фиолет.
И руки раскрывались, обнимая
На ощупь веток спутанную сеть...
И жизнь была, как истина простая,
С таким же чистым сердцем, как и смерть.