Однажды приснилось мне, что я китаец. И, вот, я проснулся и думаю,действительно ли мне приснилось,что я китаец, или мне снится, что я проснулся?!
1.Ю ЧЖУНГО ШИ
(Стихи о путешествии в Срединное государство)
Я не сошёл с ума,
я в руки взял «Го Юй».*
А в голове гуляют Шунь и Юй,
и слышно пенье древнего Вэнь-вана,
как будто в пьяной зале ресторана.
Я обратился нынче на Восток,
где рисовый вздымается росток,
и день стремится к нам издалека,
и лижет глину Жёлтая река.
Я с этой глиной в жёлтых водах таю
среди равнины древнего Китая.
Шуршат халаты строгих мудрецов,
и крепнет дух великих мертвецов –
отцов-наставников, хранителей культуры
и знатоков изменчивой натуры,
и всяких экзотичных мелочей,
и дивных поэтических речей.
Да, здесь давно живёт большой народ
не так как мы, а задом наперёд.
Мне «сотни школ» вовек не одолеть,
в садах китайских лучше буду петь
и по горам отшельником бродить,
и слово «гао» стану говорить.
Мне будут вторить феникс и дракон,
а душу греть Конфуция канон,
и освежать поэзия Ли Бо,
и по утрам головка не бо-бо.
По берегам высокий гаолян,
а у меня с собой в руках баян,
а где-то там китайская стена,
но мой баян услышит и она.
Как хорошо в Китае древнем жить,
в его поля с баяном выходить,
а над полями Солнце и Луна –
Китай, ей-богу, древняя страна!
2. ЛО ШУ
Ло шу – простой магический квадрат.
В нём три ячейки образуют ряд,
и, в тех ячейках мерно прорастая,
созрела вся история Китая.
Ло шу, хэ ту, система ба гуа –
создания китайского ума.
А в небе Хань – Ткачиха и Пастух,
и здесь во всём живёт китайский дух:
пять постоянств, пять проявлений счастья,
шесть крайностей житейского ненастья,
и зверь божественный, таинственный Цилинь,
и мастер слова – Тао Юань-мин.
Китайский дух – бродяги жу и ши –
в науках искушённые мужи,
чиновных мест лишённые сюцаи
и лисы из «Записок Ляо Чжая»,
чудесный мир романов и новелл,
и тени португальских каравелл,
на улицах поющие шошуды,
и кони степняков, и чинные верблюды,
китайский дух – дух поля и дворца,
надменный вид манчжурского лица,
дух гор и вод, цвет сливы и сосна,
и странная китайская весна,
и древний календарный ритуал,
так не похожий на глумливый карнавал,
рождение триад – таинственных союзов,
и воинства бунтующих хунхузов,
и воля Неба в жестах и глазах,
и недовольство скрытое в низах.
Китайский дух – магический квадрат!
В нём шесть и девять вписывают в ряд,
перемежают с ними семь и восемь,
изображая так весну и осень.
Традиция «Чюньцю» по-прежнему жива,
и в ней рождается ещё одна глава.
3. У ИСТОКОВ ИСТИНЫ
(Лунь Юй)
«Учитель, – как-то Куну Фань сказал, –
ты ногти никогда не обрезал?»
А Кун сказал: «Девятая луна
сегодня до рассвета не видна».
Смутился Фань и временно припух,
он был рябой и с детства карноух.
«Учитель, – Фань немного поостыл
и вдругорядь наставника спросил, –
причём же здесь девятая луна,
которая на небе не видна?»
А Кун сказал: «Когда-то в царстве Лу
умели лучше делать пастилу!»
Осёкся Фань и прикусил язык.
Он понял, как умён и мудр старик.
Так создавался подлинный «Лунь Юй».
Теперь сиди и тот «Лунь Юй» толкуй!
4. СТРАННЫЕ СЛОВА
(Чжуан-цзы)
Не хило жил в Китае Чжуан-цзы.
Он уронил жемчужину в Янцзы,
и долго драгоценность доставал.
В конце проголодался и устал.
Сказал Чжуан: «Давно течёт Янцзы,
а у её истоков – Лао-цзы.
Он ту Янцзу когда-то основал,
чтоб я в ней жемчуг чёртов доставал.
Ну, я достал. Так что же из того?
Река не стоит слова моего.
Я странные слова произношу
и тут же лихо кистью их пишу.
Пишу всегда неясные слова,
от них поехать может голова:
“Хай буде Дао! Хай живе воно!
Бо Дао не якесь тебе гівно,
і в цьому Дао міститься увесь світ”», –
вот что сказал учёный паразит.
5. ХАНЖАМ О «ХАНЖЕ»
Учитель Лао сделал даосизм.
Учитель Мо изобретал моизм.
Учитель Сю Конфуцию польстил
и перед ним в дальнейшем лебезил.
Учитель Мэн был строгий джентельмен:
Мэн ши сюэ – о «Книге перемен».
Он не бывал любезником у дам,
а рассуждал о пневме гексаграмм.
Был удостоен звания «боши» –
Мэн не какой-то пошлый Чан Кай ши.
Прошу не путать Мэна Си с Мэн Кэ.
Меж ними разница, как у «ханжи» с «сакэ».
Мэн Кэ – Мэн-цзы, точнее Мэн-цзы-юй.
Будь осмотрителен и память тренируй!
Мэн-цзы из Цзоу (область царства Лу).
Мэн-цзы возненавидел кабалу.
Он мир любил и сердце прославлял,
четыре нравственных начала описал:
«жень», «и», а дальше «ли» и «чжи».
Пора, по-моему, попробовать ханжи!
6. СКУЧАЮ ПО КИТАЮ
Прошла эпоха Шан, потом эпоха Чжоу.
Закончилась она периодом Чжаньго.
И я, внимая жадно письменному слову,
промолвил про себя восторженно «Ого!».
Господство Цинь сменила эра Хань,
которую провозгласил Лю Бан.
Лю Бан был плут, был сукин сын Лю Бан –
об этом нам поведал Сыма Цянь.
Спасибо тебе, друг, прямой и честный Сыма!
Ты избегал во всём тумана или грима.
Пусть злой У-ван лишил тебя яйца,
и даже двух, и превратил в скопца,
но ты нам рассказал, какой был хрен Лю Бан.
Лю Бан был сукин сын, однако не болван.
Пусть продолжительна история Китая,
её я с удовольствием читаю.
Читаю и пишу «Ю Чжунго ши».
Читай и ты, и вслед за мной пиши!
Ну а не хочешь, можешь не писать,
но мне пока не следует бросать.
Я дальше ту историю читаю
и очинно скучаю по Китаю.
7. МИН ЦЗЯ
В IV+ веке в малом царстве Вэй
жил не тужил нахальный тип Хуэй.
Таких, как он, народ прозвал «бянь чже».
В наш век они повывелись уже.
Он основал традицию «мин цзя»,
и нам Хуэя забывать нельзя.
Хуэй был вэйский сян и кореш Чжуан-цзы.
Чжуан и вэйский сян – великие тузы.
Простую палку взяв, Хуэй её ломал
И целый день упорно повторял:
«Не искрошить её за десять тысяч лет,
длиннее этой палки видно в мире нет!
А палка-то длиной всего лишь в чи.
Что меньше, что длинней, поди ж ты, различи!»
Традицию мин цзя поддерживал Гунсун.
Хуэя звали Ши, а этот звался Лунь.
Короче, Гунсун Лунь не хуже, чем Хуэй.
Однажды он вскочил и громко вскрикнул «Эй!
Послушайте, петух имеет три ноги.
И лошадь белую звать “лошадь” не моги!»
Всё это философия Китая –
такая вся понятная, простая.
Такой была она во времена Чжаньго.
И я пробормотал ещё одно «Ого»”.
8. ФА ЦЗЯ
Цзюньцзы приемлют «ли».
Шу-жэнь достойны «син».
Единственный резон – у каждого свой чин!
В такую ерунду не верили фа цзя –
учёный Хань Фэй-цзы и все его друзья.
Точнее, не друзья, а, так сказать, предтечи.
Они все заодно, у них похожи речи –
два Шэня: Шэнь Бу-хай и Шэнь второй – Шэнь Дао.
А третьим был Шан Ян, его не меньше слава.
Они влюбились в «ши», практиковали «шу»,
надеялись на «фа», не вешая лапшу.
“Природа наша зла, люд на злодейство падок,
поэтому во всём необходим порядок.
Порядок для людей законом освящён,
а потому для нас всего важнее он.
На парочку наград сто тысяч наказаний!” –
и в этом весь резон их гнусных притязаний.
И в этом дух Тянь ди и принципы Чжунго.
И я сказал себе в который раз «Ого»”.
9. ИНЬ-ЯН ЦЗЯ
Последнее «Ого» я посвящу «Инь-ян»,
перелистав «Ицзин», восторгом обуян.
А каждый, кто уснёт, за мной «Изцин» читая,
пусть знает, что уснул над Библией Китая.
Любил «Ицзин» читать упорный Цзоу Янь,
рождённый в царстве Ци, как пишет Сыма Цянь.
Круговорот у син нашёл в «Ицзине» Цзоу
и в этом утверждал всемирную основу.
На всё про всё есть числовой закон.
В наивной простоте никак не виден он.
Но стоит изучить систему черт «гуа»,
как тут же загудит от мыслей голова.
И в голову войдут отрезки и пунктиры,
которые дадут всем мыслям ориентиры –
семёрки и восьмёрки, шестёрки и девятки
вам тотчас объяснят пределы и порядки
по принципам Фу Си, по принципам Вэнь-вана,
ведь в жизни нет пути без этого инь-яна.
10. ПРОЩАЙ, КИТАЙ!
Прощай, Китай, наследие Пань-гу.
Пань-гу давно оттяпали ногУ.
Да что ногУ! Распотрошили тело,
и всё добытое пустили в дело:
С утра на нас взирает левый глаз –
он ярче правого горит во много раз.
А правый именуется Луной
(обычно это око – глаз ночной).
Дыханье, жилы, ногти, кровь, усы,
а если б были, то ещё б трусы –
всё в ход пошло на горы, воды, реки,
на звёзды, жемчуга, не пощадив калеки.
Дыханье стало ветром, голос – громом.
Растерзанный Пань-гу конечно был не гномом.
По версии такой мир создавал мясник,
и без его трудов он сам бы не возник.
Сначала мир возник, потом возник Китай.
и, если б не Китай, не пить бы миру чай.
Китайской ночью надо спать на кане.
Начальство же разыскивать в ямыне.
Бренчат китайцы не на «фортепьяне»,
а тренькают старательно на цине.
Столицы древние в Лояне и Чанъани,
столица новая находится в Пекине,
власть на том свете зиждется в Янь-ване,
ну а на этом – в ди и в мандарине.
Всех удивляют танские новеллы,
всех развлекают минские сюжеты.
А на халатах – только отвороты.
и целиком отсутствуют манжеты.
Среди камней всего дороже яшма,
и дырки не в карманах, а в монетах.
Возможно, я рисую день вчерашний,
но для меня всё это, как конфета.
Прощай, Китай! Исписана страница
от верхнего до нижнего предела,
а ночью мне история приснится
какого-нибудь вэйского удела.
Я достигаю Западной границы,
шагает подо мною жёлтый буйвол,
а по его следам Нюй-ва змеится
и всякой прочей чертовщины уйма.
Китай для демонов рассадник и разводник!
Возьмём, к примеру, Бао-ню да-вана.
Он как бы местный Николай-угодник –
коровы покровитель и барана.
Он для скота рогатого надёжа,
его опора и его охрана.
Но цвета кирпича темнее рожа
у лошадиного угодника Ма-вана.
Сапожным делом ведает безногий,
в народе именуемый Сунь Бинем.
Ну, всё! На этом подвожу итоги,
пока меня не спутали с Лу Синем.
-------------------------------------------
* Прошу меня извинить. Но пояснений к данному циклу стихов я не делаю,
поскольку бы пришлось писать целую повесть. Доверяюсь Вашей самостоятельной любознательности. Копайте, и всё, что надо Вы накопаете. Если, конечно, оно будет Вам интересным!