Если на правую ладонь смотреть как на место, то на холме, между большим пальцем и хомутом дороги жизни, рос раскидистый вяз. Рядом тёрлись домишки и дома. Может, потому, что земля держалась для нашей семьи, приземистое дерево скрутил необычный ветер и оставил метку - пенёк, ростом с меня, двулетку.
Так, на перекрёстке двух дорог, мы стали строить дом. Кто хотел в лес или на реку, иди себе на север. Побезобразничать ходили на юг, в центр города, за развлечениями. Успокоить душу - на восток, в церкву, шли немногие, чаще поглядывали на башенку с часами, что стоит перед святым местом. На запад уезжали по магистрали, в другие города, в большую жизнь.
По обычаю будней, утром все были на работе, бабушка хозяйничала в своём доме, на соседней улице, а здешнюю осваивала я. После завтрака разыскивала фарфоровые осколки, которые различала по нежности и интеллигентности сервизов моих друзей - дирижёра Аарона и псевдохудожницы Анны Хватовой. Самое интересное нащупывала ногами, в лужах, резалась, конечно, падала. Годилась разная красота, где-где и камушки, много ещё чего. Эти ценности шли на наполнение секретов, которые размещались мною со всей предосторожностью и тщательностью в упаковке, в земле. Скрыла я как-то убийство - цыплёнка, взятого напрокат и нечаянно подавленного ночью. Простилась с ним честь по чести: спела жалостливо; перекрестилась многократно; поклонилась, крест ставить не стала, опасалась детей - мародёров.
К 11 часам показывалась бабушке, умывалась, шла посидеть на лавочке против нашей стройки. Наблюдала за строителями в качестве дневного сторожа, 'иначе некому. Придавала себе значительности и весу: закидывала ногу на ногу, дёргала носком - позу заимствовала у дирижёра, раскидывала руки в стороны, будто Анна, принимающая солнечную ванну, и посасывала соску. Притеснял одноногий сосед, кто недавно переехал из деревни. Летающим его не видела, умел он быстро переваливаться на вычурной правой деревяшке, как вспугнутые ути. Сосед-утка стыдил моё влечение и бабуля моего дедулю - курильщика. Когда в деревянные кресты, что положены в фундаменте дома, строители лили цемент, "утка" заворожил меня, и я кинула последнюю тогдашнюю опору мою в цементную реку.
Ночью проснулся квартал, из-за требования моего расковырять устои будущего дома. Не то чтобы в нашем околотке никто не сосал. Не пользовала я всякую иностранную шелупонь, только большие, резиновые сосы без предохранителей. Мой родной дедушка задержал несколько старых в своей сарайке, где на гвоздиках они ждали мышей. Окатил кипятком, ещё колодезной, и оживил одну, временно. Утречком донёс мешочек новеньких, свеженьких.
На следующий день, когда "деревяшка" пытался снова устыдить меня, я вынула из нагрудного кармашка ещё, "занюхала понюшку". Из-за двух неприятель взбесился.
- Мммм - тыкнула я врагу волшебну булаву - руку с накинутыми на пальцы, пятью сосами, что запасла для всякой нечисти в боковом кармане. Семь орудий дед-ягу повергли.
Через несколько десятков лет я приехала в родное место. Знакомых не встретила. Перекрёсток, церковь, часы, даже дом не подмигнул занавеской. Секрет, схороненный в дырявой пустышке, ждал. Когда я гладила молодой лист дерева он покрылся мурашками и задрожал.