В дождливые пасмурные дни город нередко окутывал густой, непроглядный туман. Если у земли было видно чуть далее десяти метров, то верхний город был укутан словно ватой, как основание новогодней елки, поставленной наспех, чтобы скрыть огрехи. Лишь кромки крыш были видны над пеленой между небом и землей.
Жители верхнего города спасались от тумана, плотно закрыв окна и двери. Система конденсата, частично захватывая холодную промозглую воздушную массу, орошала внутренние озелененные дворы. Птицы жили здесь под куполом из сетки, чтобы не улетели, но пели они так же славно, словно были на земле. За ними из застекленных галерей в эти часы, как и их хозяева, наблюдали безмятежно коты.
В низу же это время покоя и свободы использовали для прогулок по парку жители нижнего города. Дети резвились, догоняя по очереди друг друга. Взрослые мерно ходили по аллеям, вспоминая дни прошлого, когда залитые солнцем дорожки парка рисовали им разные пути прогулки в будущее под руку с дамой сердца, или в шумной компании друзей, или в мирном размышлении в одиночестве. Охотники отдыхали от погони. То, что казалось единственной жизнью, заменялось в эти часы спокойствием естественным, как и бег, как и прыжки.
Лишь часть прыгунов, во главе с Сержем, пыталась изучить строение каркасов основания домов верхнего города. Самые маленькие детали были настолько велики, что молодым ребятам не представлялось, как можно подорвать прочность опоры. Большой винт, скручивающий вбитую сваю и одну из связывающих деталей, был высотой с бедренную кость человека, а шляпа - диаметром плечевого пояса. Чтобы попробовать его отвинтить, требовался большой рычаг, размышляли они. Как его соорудить и из чего, они обсуждали каждую непогоду и заходили в спорах в тупик. Но исследование продолжалось и, несмотря на туманность предстоящей диверсии, будущее не казалось им эфемерным, оно было в их руках, их ловкости и сообразительности.