Одной великой стихирной поэтессе
Я позволю себе чудачество,
хоть порою и мыслю штампами:
одиночество — пастерначество
с перепевами мандельштамными.
Словно с краю стоящей хатою,
и любовью вполне ходульную —
бархат глаза слезой ахматовой
источает тоску ахмадульную.
Обесчещена я и оплёвана,
и опутана страстью тайною —
оцелованна, гумилёвана,
суицидная и цветайная.
Став навеки невозвращенкою,
испытала я боль сиротскую —
но не стала я евтушенкою,
и — тем паче — не стала бродскою.
Укрываюсь я шляпой фетровой
от порыва ветра осеннего:
настроение просто фетово —
слава Богу, что не есенево.
Иудея несть, несть и эллина,
несть священника, несть мирянина —
боль моя столь немеряна
сивым мерином Северянина...
И к поэтам я не в претензии,
но боюсь отношения хамского —
вот такого, как эта рецензия
пародиста зело хулиганского! ))