Метресска

Иван Трофимов-Ковшов
На эшафот  Марии Гамильтон
Помог взойти сам царь, его метресска
Была так грациозна и свежа,
Что вдруг поддался прежним чувствам он.
В чарующем сиянии и блеска
Из нежных уст услышав слабый стон,
Подал ей руку, тяжело дыша.

Сияло платье белое на ней.
Поверх змеились траурные ленты.
Парил над эшафотом легкий стан.
И грозный царь романовских корней,
Готов был отпустить ей комплименты,
Страданья жертвы обострив верней
За страсть, любовь, измену и обман.

Хотел метресску ласково обнять,
Но лишь шепнул ей что-то на прощанье,
Толкнув легонько в руки палача.
Не мог народ указ царя принять,
Выстаивая казнь в глухом молчанье.
Надеялся, что повернет он вспять,
О сущем милосердии ворча.

Жаль провожать на плаху красоту.
Просили все – вплоть до самой царицы.
Но воля самодержца как кремень.
Взмах топора  и вздохи на версту,
Да так, что сразу взмыли в небо птицы,
Устроив не по чину суету,
Размыв на плахе траурную тень.

Что ж, променять царя на денщика,
Сгубив зазорный  плод еще во чреве,
Который мог вполне быть от Петра…
Вердиктом - смерть! Не задрожит рука,
Решившая в рассудке ли во гневе,
Казнить публично и наверняка
Блудницу от адамова ребра.

А что до сокровенных дум ее,
Властителю неведомо и странно.
Мария пала жертвою страстей,
Влюбилась с ложью, вымыслом, враньем
В его дворцах в беспутного Ивана,
Честь дворянина заросла быльем
В нем под покровами шальных ночей.

О нем и под кнутом, и на огне
Она не изрекла Петру ни слова,
Собрав в душе все силы, чтоб смолчать.
Кровь проливала словно на войне,
Сражаясь без меча с врагом сурово.
Вжились в вердикте с вязью наравне
Ее любовь и царская печать.

И знала, что на казнь пойдет одна.
Ее любовник оказался трусом.
Выпрашивал прощенье у царя.
Безжалостны петровы времена,
А для Петра народ всего лишь мусор,
Которым застилают задарма
Пути-дороги в ад для дикаря.

Метресска – любовница императора.