Лето. В жаркий, ясный день небо не проронит
Ни слезинки. В теле лень. В мир Морфея клонит.
Вяло я уселся в тень, но подходит Джонни
- Вот же пекло! – сев на пень, он устало молвит.
- Тартар жжет, поди, сильней – Усмехаюсь. Джонни
Хмурится. Бледней его кулаки и скулы. Джон с быка,
В грудной шерсти блестит зуб акулы. Джонни
Мирный. Он смирней престарелых мулов.
Но мозоль есть, что гнилей всех бубновых трупов:
Джонни верит в голубей, в белокрылых гулек.
Так нормальный человек, но вещал патрульный
Дочь весеннею порой с черепиц столкнули.
Душегубов «не нашли», Джон ушел в загулы:
Поскучнел и стал мрачней, все ходил сутулый.
А судейских сыновей через год заткнули
Рукоятью меж грудей и в навоз уткнули.
Джонни в раз стал веселей, хохотал средь улиц
Тыкал в купол пред зарей: «Птахи упорхнули!
Та голубка, что белей, стае приглянулась
Та, курлычет, вон смотри! Мне как улыбнулась!»
Джонни добрый, по весне воет во всю глотку,
В предрассветной тишине мылит он веревку.