Я не стану резать ухо и дарить его путане,
Я ж ещё Фидаров Руха, так же пьющий в ресторане.
Вечерами осетины, помахавши солнцу вслед,
Одиноко мнут перины, обнимая старый плед.
Ни словами, ни руками, не сказать, не показать,
Больно так как кулаками, мыслью можно наказать.
Не подумав, не осмыслив, ляпнуть что-нибудь в порыве,
А потом стонать, увидев, Руху рухнувшего с обрыва.
Много было во мне чести, меньше было красоты,
И ни грамма ложной лести, киломир моей мечты.
Глобус я крутил невольно, пытаясь выходы найти,
Оттого мне было больно, что не видел я пути.
Взяв за руку я попутчика, выдернув из бытия проблем,
Убегая от порутчика, отдавал всегда свой шлем.
Было дело, били Руху, жестко били и рублём,
Но такой как щас разрухи, тогда не сыщешь днём с огнём.
Да и день совсем короткий, и огонь уж не сыскать,
В отчий дом иду украдкой, в отчем доме лягу спать.
Лягу я совсем под утро, мысли мне не могут дать,
Утро наше слишком мудро, лишь не мудрена кровать.
Не мудрена и не жестока, дуры суть - горизонталь,
Жизнь её - лишь поперёка, душа её холодна сталь.
Эй, сто друзей, двухсот вы рукие, за шиворот возьмите вы меня.
Возьмите Руху на поруки, возьмите паренька любя.
А не то сбудется пророчество, себя за ухо теребя,
Оторву его от одиночества, и шлюхе подарю любя.
Скажу: "Тебя прекраснее на свете, я в этом баре не видал,
Пойдём уединимся в туалете, устроим там с тобой скандал!"
С бандитами херачу виски, стихи путанам я пишу,
Лишь женские люблю я сиськи, и полной грудью я дышу.
Мне не любая тёлка корова, да и корова не любая она,
Жизнь она у всех сурова, я знаю что ожидает тебя.
Я достану нож перочинный, и к сонной артерии твоей поднесу,
Взгляд испуганный, невинный, не бывалому Богу в жертву принесу.
Залив всё алой кровью, нет, ты не умерла тогда,
А прожила свою коровью, меня запомнив навсегда.
Не подпускаешь ты к себе красивых, не подпускаешь радостных детей,
У мусоров ты смотришь ксивы - нет ключа доверия дверей.
И так ты думаешь ночами, что жизнь не та и лучше бы убил,
Ненависти смотришь на мир очами, а я тебя давно забыл.
Так часто бывает в нашей жизни, в пучине дней сияния порыв,
Так не реально, словно в призме, раздастся громкий, яркий взрыв.
И этот день ты долго ждал, эмоций бурл в твоей груди.
Крест святой в руке зажал, мечтая о том, что впереди.
Но взрыв в тот час угас, сиянья не оставив,
Улетел вороной Пегас, от пристани отчалив.
Ты долго ждал, мечтал, уж было полюбил,
А Пегас даже не ржал, он вообще о тебе забыл.
А я помню как маленький мальчик, руку мамки не нащупав в руке,
Стал суровый и обманщик, и руку держал в кулаке.
И я помню те мамкины слёзы, от звонков и истоптанных в поиске ног,
Малого как Кольские берёзы, сына ступившего за порог.
Я с бандитами пил и раньше, шлюх,чуть позже я узнал,
Из дома убегал не меньше, бывало у них ночевал.
Столько людей в моей жизни, ведь даже с царями я пил.
Генералам границы отчизны, с похмелуги анекдоты лупил.
Только знать бы мне, Сеня, только знать бы мне, мой поэт.
До 30 ты как дожил Есенин, знать бы мне как до своих дожил я лет.