Я коротаю век у памяти в плену,
пытаясь кое-как шутить и веселиться...
Провинности мои оформились в вину,
провинциальный стыд – в столичное бесстыдство...
Я сам себя сужу мучительным судом
и выношу вердикт бескомпромиссно строгий:
остаток жизни – «срок», и смысл его лишь в том,
чтоб до конца дойти по праведной дороге.