Я - робинзон*, и остров мой затерян среди галдящих пенных бурунов,
Взывающих к следам моим в песчаных извивах насыпей с ошметками волокон
Иссохших водорослей, брошеных как я,под небом, выжженным багровым оком-солнцем.
Коростой соли, как плевком проказы,останки их пометил океан,
И даже похоронная команда их не предаст в объятия кострища.
А там, где взбаламученная влага протягивает к суше языки,
Недолгой памятью дряхлеющего старца теряется цепь неглубоких вмятин
От ног моих босых, и лишь ракушки,из ямки выставив ребро иль завиток,
Подобны полувымыслам, явленным в момент моих печальных пробуждений
Или падений в первые слои поверхностного тягостного сна.
На куполе стеклянном горизонта играют блики, вьются отраженья -
То паруса, белеющего шелком, то дыма, что клочками оторвался
От среза черного, невидимой в изгибе, трубы пыхтящего неспешно парахода
В попытке жалкой переплыть пространство.
Но то - лишь миражи в застывшем взоре, поскольку грань стекла не позволяет
Ничьих вмешательств в зыбкое теченье моих вцепившихся друг в друга дней-ночей.
Но с некоторых пор в моем сознанье является навязчивым виденьем
Сюжет один и тот же, и скажу вам - немыслим он для здравого ума.
Нас стало трое - я и два собрата, как двойники, похожие в деталях,
Во внешности, в характере, в привычках, на заключенного в беспомощность меня.
И чудом, за одним из поворотов изрезанного берега, под корни
Гниющих зарослей, прибило чью-то лодку в один из неучтенных роком дней.
Безумью нашему, казалось, нет предела: мы прыгали, катались и кричали
И слезы лили на земь в иступленнье.
Мы даже не подумали собрать запас, достаточный к паническому бегству
Из нашего, вернее - моего - узилища с бессрочным приговором.
С песчаной отмели суденышко столкнули, подняли пАруса потрепанный клочок
И путь направили к стеклянному мерцанью, доселе отделявшему весь мир.
Обаявшей нас глубокой тенью ночью приблизились к холодному мерцанью
Стены прозрачной, и с негромким стоном ударился нос лодки об нее.
И тотчас, превратившийся в осколки, мираж зажегся мириадами созвездий,
Рассыпанных над нами в черном небе, как дыры в занавесе старого театра.
Но смежил сон мгновенно наши веки.
Рассвет же был невзрачен и тревожен.Давил на плечи душный, влажный штиль.
Казалось, все объял неодолимый ужас, в его объятиях пребывало... Нечто!
На нас по спинам тяжестью согбенных волн катился шар невиданных размеров,
В котором глаз любого моряка узнал бы, без сомненья,облик Терры -
С материками в зелени и кряжах, с глубокой синью океанских вод
И даже с разделеньем светотени на ночь вчерашнюю и восходящий день!
Мы замерли, оцепенев всем телом, я с дрожью протянул навстречу чуду руку,
Из горла вырвался безумный хрип:"Земля!",
Вместивший гибели смятенье? и спасенье? И обрывавший в панике сюжет ...
* в данном случае- имя нарицательное
Иллюстрация- авторская работа Пашкова Александра(из семейного архива)