Невразумительно, но всё же
В себе я слышу голосок...
И мурашня ползёт по коже,
И выползает на висок.
И пляшет пульс на нём морзянкой...
Пусть я в сей азбуке профан,
Но раскалённой железякой
Клеймит мозги мои Строфа!
Клеймо невидимо снаружи.
Вне подозрений я пока,
Но представляю уж, как дружат
Со мной грядущие века!
Ведь в них клеймёных - единицы!
Там не рабы они, - цари!
Перед зерцалом вздень десницу
И аки царь заговори!
Как в темя Богом поцелован,
Стою у зеркала себе...
И несказаннейшее слово
Зашевелилось на губе!
Хочу сказать его, заразу,
Да скромность мне сковала рот. -
Боюсь, взойдёт такая фраза,
Что уж и Солнце не взойдёт!
Я - во Дворце. Идёт мне это.
Мне по плечу такая честь!
Ищу Придворного Поэта
Дабы стихи ему прочесть.
Искал Судью я с увлеченьем! -
Он для меня ведь - что Пилат!
Нашёл! В белейшем облаченьи,
В одной из солнечных палат.
Стихи я выпалил с наскока,
И медью голоса звеня,
Спросил, нельзя ль каким-то боком
Вписать в анналы и меня?
Вздохнул Придворный: - Боже! Боже!
Что ж Вы молчали столько дней?!
Вписать в анналы точно сможем!
Вот только с выпиской трудней.