Публика жаждет зрелищ, публика жаждет крови -
Ну расскажи им, значит, о своем разбомбленном доме.
Пусть поглубже заглянут - есть ли что боли кроме?
И почему не умер, и почему не в коме?
Публика хочет встряски, слишком диван спокойный -
Ну расскажи как стреляют "градом" по мирным селам,
И как снаряд влетает прямо в одну из комнат,
И как падает крыша, стену пронзает осколок...
Стену, где каждый камень помнит твои касанья...
На косяке зарубки - как подрастали дети.
А в коридоре, ломом, велосипед и санки,
Книги в шкафу разбитом - некуда больше деть их.
Публика заскучала - хочет погорячее? -
Как под огнем шквальным снег закипал февральский,
Пятиэтажка в дырах - выженных ряд ячеек,
В каждой из них кто-то выжить еще старался.
Нужно поинтересней? - руки отдельно, ноги,
Трупы и кровь, где каждый угол тебе знакомый.
Переучет, наверно, был в эту ночь у Бога.
Как,ты все еще дышишь? И до сих пор не в коме?
И пустяки, конечно, если выбиты стекла -
Двадцать мороза всего лишь, даже не пронимает.
Бахает год за годом, и тишина оглохла,
Бахает днем и ночью, и с февраля до мая.
И под дождем в окопах, и под июльским зноем
Слушают перемирие, ждут особой погоды -
Падают гулко мины, минские что-то сбоят...
И продолжается это три расстрелянных года.
Скрасили сытный ужин публике у экрана.
Вечером перекличка, снова по сводкам сверься...
Будет им лишний повод пальцами тыкать в раны.
Ну, заглянули глубже?- нет уже больше сердца.
Страшно, когда привычно, если всегда грохочет,
Свист снарядов и взрывы - фоном усталых буден.
Когда закончится это? Сказать уже хочется очень -
Все, расходитесь, люди, больше кина не будет.