Напоследок
Посв. А. П.
Мимо проносятся блестящие иномарки,
крупом широким бахвалятся грузовики,
но для тебя, увы, теперь это всё не архи-
важно: ангелы, агнцы, демоны, мотыльки
душу программно, ведь ты далеко – не гвоздь,
миром единым стремятся пройти насквозь.
Вряд ли и вспомню теперь, чем дышал и погиб как:
жизнь вообще бесследна, точно в песке – змея.
Что от тебя осталось? Только одна улыбка,
но такова широченная лыба сия,
что иногда страданья и в меру, и сверх
в жертвах своих порождают негромкий смех.
Словом, надеюсь, не побеспокою твой космос,
не отвлеку от возможного Тартара там:
только одно здесь понятно – неопределённость
тамошней яви, и это – единственный храм.
Словно свой меч, точно щит свой от всех угроз
эту улыбку ты стойко сквозь жизнь пронёс.
Строится новое зданье. Сердцу нельзя – без крова...
Брючиной расползаясь сразу во все концы,
в башню сооружается (в определённость!) слово,
небо над нею – нёбо, – звёздочки – леденцы,
ибо пределов не знает, да их и нет,
жутким страданьем однажды рождённый свет.
06.17
Возвращение к могилам
Так отчётливо видеть бесследность свою
не впервой, но такое – для храбрых,
прибегавших к душе, покидавших семью,
растворявшихся в абракадабрах.
И любить эту бренность до взгляда на жизнь
равнодушного, хоть, вопреки, он,
всем побегам твоим, – тут, дружок, подпишись,
отчего-то скользит по могилам
дорогих земляков, сопляков, алкашей,
словно вместе вы землю топтали,
словно не было изгнанных сердцем взашей
из твоих тупиков-недодалей.
Соберись! Рановато для кладбищ глухих:
Равнодушию рано до милых.
Может быть это нужно? Чтоб смертный притих,
так – как будто он сам и убил их.
11.06.17