Вот завязка
для романа:
было то под Новый год,
затвора не прижал рычаг,
пал патрон
из барабана,
стал орудьем револьвер
для нелепого обмана.
Мысль ясней,
коль чует страх,
лишь перед ним
сумел понять,
что хлеб
гвоздиками пропах,
и запах их
проник в тетрадь.
Висок пульсирует,
намокла прядь,
и строчки ломаный узор
скользнул с руки моей
в тетрадь
стремясь отсрочить приговор.
Холодный ствол прижал
к виску,
бессилен ствол карать,
и тихо мысль сошла
в тетрадь:
«Нарисуй, нарисуй тоску!».
Палец ладно взвёл курок,
только драмы нет в помине:
был не выстрел, а щелчок.
Я живу поныне.
Но с той поры
и в ту тетрадь,
не вписано ни строчки.
Пропала мысль,
её поймать
не хватило точки.
***
Тихо ангел дал понять,
что мой не минул срок.
И всё стерпеть
я дал зарок,
судьбу как есть принять.
Сломал зловещий я патрон,
пулю выбросил в окно,
порох сжёг уже давно,
но был ли Богом я прощён?
Такое вот кино…
1980