Повесив трубку, выйдя на проспект,
она спешит домой, боясь промокнуть.
Набрасывает шаль, глядится в окна,
что сохраняют пламень керосинок.
В её необычайной простоте
есть ноты, что прославили Россини.
И чтобы не сорваться, не заплакать
она сворачивает к булочной, затем -
к товарной лавке.
Держа в руках большой воздушный шар,
она противится бушующим потокам
ночного воздуха.
И чайки на понтонах
кричат так, будто чуют нечто свыше.
И город, как чумной, бросает в жар,
но, кажется, никто его не слышит,
кроме неё...
О, как же ночь двулика!
Вне фонарей - с неё срывает шаль,
и тут же дарит оную двум липам.