вспоминать некоторые вещи - все равно, что сжигать фотокарточки
двадцатилетней давности, понимая что их больше нет ни на одном носителе
ты скоро станешь символом самого себя в аккуратном эстетичном футлярчике
и нет времени особенно распыляться на благотворительность
когда каждый день в горле клокочет все более глухо и едко
и бег за автобусом больше похож на восхождение на плаху
когда свои стихи редуцировал сам до лексикона эллочки людоедки
а потребности до покупки индивидуального пакета: чай, соли, сахар
а боль где-то из глубины нутра больше не коробит, просто приветствует,
кровь капает маслом на ржавые внутренние шестеренки,
мам, у меня нет будущего, подари мелкому мое классное детство
без ругани на кухне, и того, чего нет на семейных пленках
я так старался, правда, помнишь я был вундеркиндом в начальных классах
а сейчас ты просто больше не проверяешь пахнут ли табаком мои руки
я могу поехать в гималаи автостопом, стоять с табличкой на трассе
или сесть на велосипед и в парке кататься только по кругу
не суть важно, как я проведу оставшееся время, важно иное -
я бегу от себя уже лет так 10, пытаясь забыть, что вообще нечаянно случился
и меня уже давно ничего не трогает за живое,
я так долго пытался поверить хотя бы во что-то, что сторчался и спился
я по-прежнему не ношу крестик и не заказываю молитв в церкви,
я по-прежнему одеваюсь почти как бомж и выгляжу вызывающе,
по-прежнему вызываю у людей доверие, хотя странный и нервный,
тот самый урод в семье и черная овца на этом пастбище
иногда неуверенно улыбаюсь самому себе в зеркало,
но чаще плачу беззвучно и незаметно, чтобы никого не расстроить
да, я вижу каждый год как систематическую проверку, но
с каждым из них у меня все холоднее ладони
и хочется закончить мой бессмысленный фарс, пантомиму, пир во время чумы,
дегустацию ничего на фуршете пошатнувшихся экзистенций
я не зарекался (честнее всех) ни от тюрьмы и ни от сумы
пока мои домыслы заставляли внутри шестеренки вертеться
сейчас они проворачиваются со скрипом и скрежетом,
хотя мне всего-то за двадцать, всего чуть за сраные двадцать.
и если есть где-то высокое, чистое, светлое да безбрежное,
то уже не для моих глаз, губ и трясущихся пальцев.
потому что, я - зарытый с кем-то талант, придаток чужих основ,
восставший против них, зная, что все сказанное будет использовано против,
среди этих театров, памятников, ***вых дорог и домов,
цветущих лип, бензиновых луж, одноразовой посуды и рвоты
теперь я замираю на месте и никуда не бегу.
я раскрутил эту карусель достаточно сильно,
так, что не различаю ни цветов, ни фигур,
так, что роняю из кармана мобильник,
последние сожаления, жалобы и рукопожатия.
так, что в груди что-то екает и слетает с орбиты.
я не верю в сверхъестественное, экстрасенсов и телепатию,
но следующие 10 лет - мое время умереть или быть убитым.