Не сплю всю ночь и не смыкаю век:
свет ночника, «ЛМ» и кофемолка.
Я не один – мой Чёрный человек
вещает по-иудьи без умолку.
Он, словно тень преследует меня,
и не сбежать в иное измеренье.
Креста он не боится и огня.
И музыка, увы, не избавленье.
Он шепчет, что
мне надоело жить
в стране, погрязшей
в распрях и расправах.
Ах, если б можно было заглушить
«сто граммами» смысл
новостей кровавых...
(Я так устал
от депутатских драк,
и от разбоя сволочной элиты...
Срываюсь я
в «спасительный» кабак
под неусыпным оком чёрной свиты).
Коньяк не выход,
клавиш «Delete» врёт,
и паритет добра и зла условен;
мир истекает из сквозных пустот
не кровью, нет... Но словом,
словом... Словом!
Я издаю, как зверь, утробный звук,
в стихи попав,
как в механизм капкана,
кровоточу, мне не хватает рук
кровь перекрыть
из рваной в клочья раны.
А он стоит, кривя в ухмылке рот,
сквозь зубы цедит:
«Выживешь, не дрейфи.
Писаки, крепкий вобщем-то народ,
за исключеньем,
схлопотавших «трефи»*...
Бью наугад, и в зеркало попав,
крушу его, не сознавая боли...
Мой Чёрный человек исчез, пропал.
Окно открыв. глоток хватаю воли.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Он возвратится снова...
Не сейчас.
Шепчу себе:
«Нормально.
Всё в порядке»,
сумятицу черкая рваных фраз
в видавшей виды
старенькой тетрадке.
схлопотавший «трефи»* – получивший могильный крест