По доброте душевной
Ряба снесла яйцо
со скорлупой драгоценной,
чтобы не в грязь лицом.
Подвиг не оценили
дед со старухою сдуру.
В общем – яйцо разбили,
крайней назначили куру.
Ряба тогда – в обиду,
но ничего не сказала.
Наоборот – для виду
весело защебетала.
Только всё больше корма
преподносить изволь ей.
Ряба пихала в горло
всё, в чём хоть грамм калорий.
Выросла кура Ряба,
как поросёнок стала.
Деда спросила баба:
– Может, её на сало?
Дед собрался не сразу,
долго точил топор;
глядь – для рябой заразы
тесен просторный двор.
Как-то старик спросонку
вышел, и – худо стало:
Ряба жуёт гусёнка,
тихо кудахча, – Мало.
Дальше – страшнее. Ряба
ночью, презрев закон,
чует, что где-то рядом
прядает ухом конь.
Лошадь не клюнуть – ей ли?
Ночь приглушила стоны.
Хватит на пол-недели,
кости склюют вороны.
Баба, – Бежим, – сказала;
дед подтвердил: – Бежим.
Сразу, как ночь настала,
дёрнул. Жена – за ним.
Вот на дорогу вышли,
путь их далёк лежит.
Только как-будто слышат, –
сзади земля дрожит;
только как-будто бы сзади
возится кто-то в кустах...
Утром сказали по радио
о маньяке, в новостях.