(Из записок белой вороны, ч.2)
Он вошёл в меня летом 1960 года…
Впервые мы «всей семьёй» (за исключением бабушки Веры, - с папой у них были «особые отношения») отправились в путешествие, - и какое! – морское, на знаменитом и теперь, увы, печально известном пароходе «Адмирал Нахимов».
В кои-то веки у родителей совпало время летнего отпуска, мы же с Вовкой-братиком были на своих законных летних каникулах, а с учетом лишь пары семейных «вылазок» на пару летних деньков на озеро «Еловое» под Челябинском - ну не чудо ли!
Это чудо папа долго и тщательно готовил в тайне от нас (да и от мамы, поначалу считавшей замыслы отца лишь мечтами). Бронирование билетов посуху и по морю, скрупулезное подсчитывание затрат, переписка с друзьями о местах пребывания в дальних краях; ворох писем и географических карт на заваленном книгами папином письменном столе…но наконец всё свершилось!
Был и поезд, и паром железнодорожный через Керченский пролив, и крымский знаменитый троллейбус, и красоты Никитского ботанического сада, Алупки и прочая, прочая… Но такого «морского шика» , что оглоушил нас, провинциалов сухопутных, на «Нахимове», мне не пришлось встретить потом ни на одном из морских лайнеров…
Разве что в кино – благородное красное дерево отделки, сверкающие, надраенные до золотого сияния медные поручни, ковры, хрусталь, роскошь ресторана с полной сервировкой и предупредительными красавцами-официантами в белоснежной морской форме…а бассейн на палубе, а…
(Впрочем, бассейн-то для меня был вприглядку – так просквозило на верхней палубе, что обметало лихорадкой всю мордашку, что оставило память и рецидив при малейшем сквозняке на всю жизнь; но это единственное невеселое воспоминание о первом моем морском путешествии).
Зато на море я нагляделась-то (да и до сих пор наглядеться не могу…).
А первая встреча с ним произошла в Одессе, где мы гостили у папиного сослуживца и дожидались рейса в Ялту на «Адмирале Нахимове). Еле вырвавшись за обедом от гостеприимных хозяев, я рванула незнамо куда – к морю! - и по ведущей вверх пыльной дороге вдруг вышла на обрыв. Внизу виднелись мазанки, садочки, а за ними какое-то блеклое марево во весь горизонт...
И это Море? От разочарования я присела на придорожный камень и разревелась от души. Там меня и нашёл Павлик, хозяйский сын, чуть постарше меня.
- Шо ревёшь-то, дура, - дома тебя обыскались – тоже мне, нашла море. Завтра в Лузановку али на Фонтаны сведу…
И свел меня с морем – с белой пеной прибоя на песке под зеленой кипящей волной, крепко держа за руку своей загорелой до черноты - плавать-то хоть умеешь?
Да не умела я тогда плавать…но барахталась в солёной купели по присмотром Пашки и млела от восторга…млею и по сей день.
А потом была Ялта! Запомнились крутизна мощёных улочек, взбегающих прямо к курчавой зелени окрестных гор и ниспадающих к морскому побережью, окаймлённому роскошной набережной. В сумерки там зажигались гирлянды фонарей и цветных лампионов, звучала музыка, смех и восклицания загорелых и нарядных гуляющих – о, это был подлинный променад, пусть и на советский лад, но с неистребимым и явным привкусом века девятнадцатого …
Но мы наслаждались не столько умозрительным привкусом, сколько восхитительным вкусом свежайших пирожных – их можно было отведать буквально на каждом шагу, чем мы с Вовкой усердно и пользовались. Море шумело и закипало прибоем совсем рядом, но папина программа не предусматривала ни пляжных ялтинских радостей, ни посещения музеев и прочих достопримечательностей – только Никитский Ботанический сад.
Честно говоря, мы так по нему уходились, надышавшись ароматами цветущего великолепия субтропиков, что с нетерпением стремились дальше – к морю, на море и в море!
И все наши ожидания исполнились с лихвой в Кацивели!
Тогда это был совсем небольшой посёлок научных работников при Крымской экспериментальной базе Морского гидрофизического института. Папин друг был одним из них; его семья была рада нам и приняла как самых желанных гостей. Жили они в большом уютном доме на морском высоком берегу среди диковинных для уральцев пахучих и цветущих магнолий, бугенвиллий и других деревьев и кустарников – многих из них я много лет спустя узнавала в Средиземноморье, но потрясли моё воображение гигантские кипарисы…их стройные чёрные свечи, словно колоннада, подпирали небосвод прямо во дворе дома.
А ночевала-то я как раз среди них (мне постелили на большой кровати), и именно там, под звёздным небом, это и случилось – «сетчатку человеческого глаза, сияющей стрелою будоража, летят из бездны звёздной голоса», и рифмы, и стихи…Правда, настигло меня звёздное послание много позже…
Но пока что мы были в Кацивели и в полной мере вкусили все радости тёплого моря с пустынным каменистым пляжем, дивного пейзажа, окаймлённого, с одной стороны, скалистой горой Кошка, названной так за поразительное сходство с профилем домашнего животного, а с другой - не менее впечатляющим сооружением над научным посёлком.
Это был грандиозный «стакан» из толстенного и прозрачного стекла, размером с многоэтажный дом, чуть ли не с небоскрёб. Ясным днём были отчётливо видны набегающие друг на друга гребни волн на поверхности «стакана» с морской водой. Это был штормовой бассейн, в котором волна беспрепятственно разгонялась мощнейшими вентиляторами, что позволяло учёным изучать её поведение - словно в открытом море.
Со знанием дела нам рассказал об этом давний друг папы, гостеприимный хозяин, как раз и занимавшийся динамикой волн по своей работе в штормовом бассейне. Но не только в нём – Сергей Иванович (назовём его так) побывал чуть ли не на всех морях и океанах планеты. И вечерами мы, отведавши коллекционных марочных вин, зачарованно внимали его рассказам и жадно рассматривали цветные фото, свидетельства его походов. Сильнее всего меня поразила тогда словно парящая на немыслимой высоте, на вершине скалы над Рио-де-Жанейро в Бразилии фигура Иисуса Христа с раскинутыми руками, словно обнимающими город и мир…
А в окна, раскрытые в южную звёздную ночь, вместе с неумолчным говором Чёрного моря, врывался и будоражил душу ветер дальних странствий.