Эпиграф.
«Изумительные способности. Музыкальный гений» (композитор и музыкальный педагог И. Эльснер о молодом Фредерике Шопене)
В именье графов Скарбков
Нашел свою жену,
Юстину – голос яркий
И мысли про Луну.
Под мягким светом ночью
Гулял с ней Николя,
Отец Шопена. Впрочем,
Болтал с женой не зря.
Юстине Кшижановской,
В замужестве Шопен,
Он был супругом просто
И жил там не без дел.
Юстина мило пела,
Играла хорошо
На фортепьяно белом
И время тихо шло.
Служил он гувернантом,
А для детишек был
Слугой со светлым бантом
И их гулять водил.
Играл он сам на скрипке
И флейтою владел,
Сынишка был некрепкий,
Под музыку ревел.
Сестра Лудвика старше,
Звала его играть.
Он, не владея маршем,
Стал пьесы исполнять.
Прожив пять лет в именье,
В мир музыки вошел,
Наигрывал под пение
И радость в том нашел.
Он – автор полонеза,
Ему лишь восемь лет.
Была ли первой пьеса,
Иль, может быть, сонет ?
Январьский номер вышел
в Варшаве как-то раз.
«Наш Фредерик, он пишет
Как гений и для нас
Как мастер величайший
Играл свой полонез.
Он - виртуоз и дальше
Придаст Варшаве вес.
Мы, варшавяне, позже
Его услышим вновь
И пусть ему сам Боже
Пошлет с небес любовь.
Он превратит Варшаву
В мир музыки для грез
И романтизм по праву,
Как аромат из роз,
Заполнит залы снова
Гармонии игрой
И каждой ноты слово,
Поставленное в строй,
Здесь публика услышит,
Почувствовав, поймет
Как фортепьяно дышит
И музыку поет».
Был пианистом гений,
Как Моцарт он играл
И вариаций звенья
Мгновенно создавал.
Красив был милый мальчик
К двенадцати годам
И каждый детский пальчик
Летал как будто сам.
«Касаясь белых клавиш,
Педальку чуть нажав,
Ты фортепьяно славишь,
Трудов не избежав.
Твой инструмент любимый
Блестящий и большой,
Талант неповторимый
С прекрасною душой –
Они с тобою дружат
И музыку творят,
Пусть твоей жизни служат,
Судьбу твою хранят», -
Так мать его считала,
Вновь на концерт ведя,
И к сцене провожала,
По залу проводя.
Учитель первый – Войцех,
А позже Эльснер с ним,
Был в Вене гений польский
И Кракову был мил.
Бельканто итальянский
И польских песен звук,
Огиньский и Ольшанский,
И Шимановский – друг.
Но стиль Шопена – новость,
Предшественника нет;
Гармония и звонкость,
И Моцарту привет…
«Шопен неповторимый !»,-
Был варшавян ответ
На злой намек ревнивый
И мнения газет.
Здесь – пьесы виртуоза,
Мальчишки волшебство,
Стиль пианизма взрослых,
Шопена баловство.
Здесь монумент – Соната
С пометою h-moll
И две баллады рядом
С Фантазией про боль.
Антону Радзивиллу
Шопен обязан был
Приездами на виллу
И тем, что в свете жил.
Салонный мир Варшавы
Бывал Шопену рад,
Приятны чувство славы
И праздничный наряд.
Манеры Фредерика,
Поклон гостей в ответ,
Улыбка, голос тихий,
Салонных дам привет.
Последний раз в Варшаве,
А дальше путь в Париж,
Где все стремятся к славе
Как мчится в небо стриж.
Фигуры контур тонкий,
Пробор и шелк волос,
Смех редкий и незвонкий,
От женщины вопрос.
Глаза с окраской неба
И голос чуть глухой,
Шопен – посланник Феба
И город неплохой.
Концерт в Париже первый,
Годов лишь двадцать два,
На тонких пальцах нервы
Виднеются едва…
Его друзья - Белинни,
Гюго и Ференц Лист.
Наброски нот без линий,
Усталый пианист.
Парижская элита,
Шопен здесь эмигрант,
Не охраняет свита
Ума его талант.
В Париже Генрих Гейне,
В Берлине Мендельсон,
Концерт Шопена в Вене
И слово «гений» в тон…
Полифонии тонкость,
Мелодий польских стон
И пианизма звонкость
Поэмам в унисон.
Нежданных модуляций,
Тональных сфер игра
И следом – гром оваций.
Тоска в душе с утра.
Узнав про бой в Варшаве,
Шопен создал этюд –
Он не стремился к славе,
Свой сочиняя труд.
Этюд для революций
Был первым как пример,
Где гром винтовки куцей,
Чей ствол от пыли сер,
Забыли, сидя в зале,
За музыкой следя,
Вслед за финалом встали,
Глаза не отводя.
Этюд признали славным.
Восстанью посвящен,
Казался самым главным
И автор был польщен.
Ноктурны и сонеты,
Звук фортепьянных пьес,
Поклонники-поэты
И музыка с небес.
Жанр камерный был главным,
Шопен в нем словно жил,
Сам замкнутый и странный
Он в вальсы дух вложил.
Шопен и фортепьяно –
Оваций полон зал.
«Шопену браво !», – рьяно
Несется криков вал.
Баллады, жанр этюдный,
Мазурки, полонез…
Но дышит гений трудно
Без помощи с небес.
Над сценой звуки скерцо,
Фантазия, экспромт,
Схватившись вдруг за сердце,
Он падает на борт..**
На борте фортепьяно
Царапин тонкий след,
Шопен уходит странно
И смотрит зал вослед.
Вернулся гений снова,
Придя в себя опять,
И глядя в зал сурово,
Вновь принялся играть.
В мелодиях – поэмы,
Шопен играл как бог,
Варьировал на темы,
Был Моцарта знаток.
Он – грации властитель
И в музыке поэт,
Он - театральный зритель,
Проживший тридцать лет.
Париж, французы, залы,
Порой концертный день,
Жорж Санд, но счастья мало
И бродит смерти тень.
Майорка, вечер страстный
И ветерок морской,
Вдруг снова приступ властный
С душевною тоской.**
Ноана воздух летний,
Дыханье скрипки, вальс.
Под вечер голос флейты,
Жорж Санд, любовь и страсть.
Прелюдии и вальсы –
Их родина Ноан.
Но кто же, дернув пяльцы,
Нить чувства оборвал ?
Их расставанье стало
Для отдыха концом.
Шопену не хватало
Поездок в летний дом.
Гулял в Париже летом
И музыку писал,
Но жил дух смерти где-то,
Шопен удушья ждал.
Корабль, Шопен в каюте,
Дождь капает слегка,
Бизань скрипит на юте
Под свистом ветерка.
Жизнь в Лондоне, британцы
И королевский дом,
Не вальсы и не танцы,
А рядом с горлом ком…
Шопен для королевы,
Для лондонцев артист,
Из пианистов – первый,
Порою покер, вист.
Тяжелый воздух, нервы
И легких злой недуг…
Удушья приступ нервный
И странный шепот слуг.
О чем они шептались
У входа в спальни зал ?
Смерть Фредерика ждали
Иль кто-то их прислал ?
Шопен в Париже снова
И листья за окном,
Жизнь в октябре сурова
К деревьям за углом.
Но гений их не видел,
И думал не о том.
Он смерть свою предвидел
И, сидя за столом,
Писал наброски к вальсу,
Гадая, как умрет,
И отметая пальцем
С пера пылинки влет.
Душа его грустила,
Он знал, что ждет конца.
Но музыка струилась,
Был белым цвет лица.
Бумаги нотной стопка,
Чернильница с пятном.
Шопен вздыхает робко,
А в нотах – вальс с альтом.
Свистит парижский ветер
И пишет вальс Шопен,
Вновь скрипки звук под вечер
Волнует стенки вен.
Так сердце вторит вальсу,
Страдает и болит.
Покорны струны пальцу
И свет в глазах горит.
Шопена хоронили
И слух ходил такой,
Что три наброска взвились,
Став дымом над трубой…
Но сжег ли он наброски
Не ведает никто.
Он – композитор польский,
Гулявший без пальто.
Скончался раньше срока,
Прожив не сорок лет,
Агония жестоко
Убила жизни цвет.
Как снег лицо белело
И Реквием звучал.
Дух Моцарта несмело
Прощание играл.
На Пер-Лашез в Париже –
Могила и Шопен,
Но сердце к предкам ближе,
В колонне, где у стен
В Креста Святого церкви
Поют молебны днем,
А за дверями ветви
Скрывают вход в проем.
• В своём январском номере за 1818 год одна из варшавских газет поместила несколько строк о Фредерике Шопене. «Автор этого полонеза, — писала газета, — ученик, которому ещё не исполнилось 8 лет. Это настоящий гений музыки, с величайшей лёгкостью и исключительным вкусом исполняющий самые трудные фортепианные пьесы и сочиняющий танцы и вариации, которые вызывают восторг у знатоков и ценителей». Фредерик Шопен рос в окружении музыки и в пять лет уверенно исполнял несложные пьесы. Уже в шестилетнем возрасте он начал играть на фортепьяно, сочинять музыку. В 1818 году в Варшаве состоялось первое публичное выступление Шопена. К этому времени он уже был автором нескольких фортепьянных пьес - полонезов и марша. Пианист Войцех Живный начал заниматься музыкой с девятилетним мальчиком. Исполнительский талант мальчика развивался настолько быстро, что к двенадцати годам Шопен не уступал лучшим польским пианистам. Покровительство князя Антона Радзивилла и князей Четвертинских ввело Шопена в высшее общество, которое было впечатлено обаятельной внешностью и изысканными манерами Шопена. Вот что об этом говорил Ференц Лист: «Общее впечатление от его личности было вполне спокойное, гармоничное… Голубые глаза Шопена блистали более умом, чем были подёрнуты задумчивостью; мягкая и тонкая его улыбка никогда не переходила в горькую или язвительную. Тонкость и прозрачность цвета его лица прельщали всех; у него были вьющиеся светлые волосы, нос слегка закруглённый; он был небольшого роста, хрупкого, тонкого сложения. Манеры его были изысканны, разнообразны; голос немного утомлённый, часто глухой». В музыке Шопена его характер высказался гораздо более, чем в жизни, так как автор отличался выдержанностью и замкнутостью.
• С 1829 г. началась артистическая деятельность Шопена. Разлука с Варшавой в 1830 г была причиной постоянной скрытой скорби - тоски по родине. К этому прибавилась в конце тридцатых годов любовь к Жорж Санд, которая дала ему больше огорчения, чем счастья. В Париж, где Шопена ожидали новая жизнь и слава, он переселился в 1831 г. Первый концерт в Париже Шопен дал в двадцать два года. Успех был полный. В салонах польской колонии и французской аристократии слава Шопена росла чрезвычайно быстро. В 1837 г. Шопен почувствовал первый приступ врожденной болезни легких. С этим временем совпадает связь с Жорж Санд. Пребывание на Майорке вместе с ней негативно отразилось на здоровье Шопена, он страдал там от приступов удушья. Он много времени проводил в сельской местности во Франции, где у Жорж Санд было имение в Ноане. Десятилетняя жизнь с Жорж Санд, полная нравственных испытаний, сильно подточила здоровье Шопена, разрыв с ней в 1847 г. лишил его возможности отдыхать в Ноане. Желая покинуть Париж, чтобы сменить обстановку и расширить свой круг знакомств, Шопен в апреле 1848 г. отправился в Лондон концертировать и преподавать. Успех, нервная, напряженная жизнь, сырой климат, периодически обострявшееся заболевание лёгких — всё это окончательно подорвало его силы. Ему был поставлен ошибочный туберкулезный диагноз. Вернувшись в Париж, Фредерик Шопен умер 5 (17) октября 1849 года, не дожив до сорока лет. По его предсмертной воле на похоронах играли Реквием Моцарта. Сердце Шопена было замуровано в колонне костела Святого Креста в Варшаве.