Психея или Сказка о странствиях и страданиях души
Часть II.
Просватаны сестры в предальние дали.
Печальные вести о младшей узнали.
Родителей в горе о смерти застали,
В тревоге к утесу трезлому бежали.
В ту пору промолвил супруг, все зная,
В предчувствии горечи жизни и края:
"Побойся сестер, моя радость родная,
Коль будут искать тебя, зла нам желая.
И к нам не зови ты сестер, дорогая!
Ослушавшись мужа, лишишься ты рая.
Заставишь меня тем ты горько скорбеть.
Для них нам бы лучше совсем умереть.
Чем знать, что несут те гадюки погибель
Тебе, свет очей и любви колыбель!"
Ему кивнула быстро, обещала
Советы мужа эти выполнить устало.
Но о свидании лишь думала с родными,
Смешав мечты со сплетнями людскими.
Увидев мои слезы и печаль,
И день, и ночь мои в тоске мученья,
Мне уступил супруг, а очень жаль:
Душа катилась к полному паденью.
Но вот Зефир принес сестер в мой дом,
И мы сидим за праздничным столом.
Родных моих на золоте кормлю,
Дарю подарки, обнимаю, веселю..
Как посадила сама зависти зерно!
Не верю, что взойти оно должно.
Нам в горе еще могут услужить,
Но счастья никому не пережить.
Достаток же - смертельная обида
Для тех, кто в себе видит господина.
Глаз положив на дом родной сестры,
Забрать теперь змеюки все должны.
Созрел и план сестроубийственной войны,
Как извести благополучие сестры:
Из дома драгоценности забрать,
Гордыню, дескать, надо наказать.
"Готовят тебе гибель девки эти!
Ты - мать! И за дитя теперь в ответе" -
Увещевает меня муж, а сам, как псих:
"Подумай ты о нас сейчас троих,
Тех фурий зло набегов отразив".
От радости такой я расцветаю.
Утешенная богом и судьбой,
О славе нашего младенца я мечтаю.
От слова "мама" до небес летаю.
Муж просит с сестрами о нем не говорить,
Не заставлять его показывать лица,
В общеньи с фурьями посдержаннее быть:
"Исчезну, коль увидишь меня ты.
И будешь горевать одна, не мы.
Нарушив наши тайны, не взыщи:
Добьешься смертной для дитя судьбы."
Клянусь я ничего не говорить
И мужа лик невидимым любить.
И вот уж меня сестры обнимают,
Они от встречи радостью пылают.
Их речи лживы, я о том не знаю.
Родных люблю и подлостей не чаю.
Мне сестры сладко говорят,
Что ждут скорей обнять уже ребенка,
Надеясь вскоре увидать,
Понянчить золотого Купидонка.
"Как муж? Чем занят? Расскажи!"
И тут я вдруг пускаюсь в море лжи:
Что он в летах и сед, но люб, конечно, мне.
Торгует оптом он в провинции везде.
"Ты, наша радость, точно не в себе!
Был муж твой в прошлый раз другой!" -
Смеются сестры надо мной.
Напоминают: "Молодой!
Хозяин дома был тогда такой:
С пушком на розовых щеках,
Охотник в местных рощах и полях.
Ужель не знаешь лика мужа?
А вдруг ты замужем за змеем?
Оракула предчувствие досуже?
А мы бы доверяли чародею!
Ты вспомни наказание богини:
Брак с мерзким змеем-гадом нелюбимым.
Его видали люди здесь другие,
Когда случайно проходили мимо.
Богатства, дары неземные
Нужны, чтобы съесть дочь иль сына.
Дитя - его адская сила,
Тебя же ждет вскоре могила".
Так долг свой гнилой исполняли,
Мне сестры бежать предлагали:
"Сокровища зла нам, ей богу,
За ужас окажут подмогу".
И тут мои нервы сдали,
И коленки мои задрожали.
Я, еле живая, шептала:
"Супруга в глаза не видала".
Плела, что его лицезренье
Покажет беды мне знаменье.
Пугал муж меня своим видом,
Открыл тем дорогу обидам.
Сестры путь свой к душЕ проложили,
И совсем уж меня погубили.
Их приказ: "Убить гада без жалости!
А сокровищ нам хватит до старости!"
Мне злосчастье в сердце вложили,
В кораблях по домам все отплыли.
Оказаться, ведь, рядом с несчастьем -
Хуже страшных всех бед и напастей.
Злые фурьи меня растревожили
И для страшного дела стреножили.
Я волнуюсь, как бурное море,
Но душа не дрожит пред грозою.
На кону у меня злое дело,
Но борьбе во мне все нет предела.
К преступленью иду я несмело,
И нет сил обезглавить тело.
Я спешу, терзаюсь, трепещу,
Я гневлюсь, безумствую, молю.
Ненавижу я змея, но мужа люблю.
Одним словом, с ума схожу.
14.08.15
Москва