Сонет о том, как поэт вспоминал майской ночью поэзию футуристов...
Я зрелость чувств покою тишиною:
В молчанье больше смысла, чем в словах.
Бесценный дар разменивать не стоит,
Гремя им меднозвонно на углах.
Как мы, любовь весной была юна*,
Я воспевал её приход стихами.
Так Филомеле в мае не до сна,
Ну а в июле песнь её стихает.
Есть прелесть и в поре весёлой жатвы,
Не только в неге песенной ночи.
Но слаб мой глас на хорах птичьей паствы,
И мёд июльский на устах горчит.
Как соловей, я обхожусь без слов,
А звездопадный август без стихов...
*Нарушение размера здесь -- попытка передать сбивчивый размер оригинала.
Остальные примечания к этому сонету см. сонет 102.
My love is strength'ned, though more weak in seeming;
I love not less, though less the show appear:
That love is merchandised whose rich esteeming
The owner's tongue doth publish every where.
Our love was new, and then but in the spring,
When I was wont to greet it with my lays,
As Philomel in summer's front doth sing,
And stops his pipe in growth of riper days:
Not that the summer is less pleasant now
Than when her mournful hymns did hush the night,
But that wild music burthens every bough,
And sweets grown common lose their dear delight.
Therefore like her, I sometime hold my tongue,
Because I would not dull you with my song.