Она бросает ему надрывный горячий стих,
А он ухмыляется, сжимая ее в горсти.
Злится, надавливая на горло второй рукой,
А потом зачем-то приносит её домой.
Говорит, мол, будешь моей зверушкой, послушней всех,
Вот тебе мисочка с кашей, на спину мех,
Вот когтеточка, милая, вот лоток.
Цепочку цепляет на крашеный потолок.
Говорит, вот сиди и жди меня день за днём,
Только не вздумай царапать дверной проем!
Выходит из комнаты, возится там с ключом...
Она прислоняется к раковине плечом
И думает, думает, думает и молчит.
Ну что же, ну что же, ну что же с тобой случи?..
Покорная, обнаженная, чуть жива,
Лежит на груди безмозглая голова,
А сердце стучит заполошно. И рвется нить.
Потом он приходит, старается покормить,
Точнее - бросает хлеба. Всё крепче ком.
В чеплашку он льёт кипячёное молоко.
Следит словно сокол, взгляд устремив вперёд.
Потом говорит, ну что ты, открой же рот
И жуй поскорее! Мне нужно уже идти.
Чего ты застыла? Считаю до десяти.
На «раз» он подходит ближе, глядит в глаза.
На «два» он уже готов повернуть назад.
На «три» она тянет цепочку, слегка шипит.
«Четыре», мол, что ты делаешь, не глупи!
На «пять» у него ладони встрясает дрожь.
На «шесть» выдыхает, мол, милая, не уйдёшь.
Подходит на шаг, останавливается совсем.
Она начинает бояться на цифре «семь».
Дыхание прерывается. Ну же, ну!
На «восемь» нервы срываются в тишину.
Он ближе, и ближе, и ближе, и горячо,
Когда она, к батарее прижав плечо,
Скулить начинает, как псина, поджавши хвост,
Подбитая, еле живая из под колёс.
На «девять» она натягивает всю цепь.
Он как-то вдруг разом меняется весь в лице,
Бормочет надрывно что-то и хмурит бровь.
Потом ударяет в стену, и вновь, и вновь!
На «десять» он падает рядом, почти убит
Дыханьем посаженной нА цепь больной любви.