Мне было жаль этих рек полноводных, утекших
За последний десяток кругов по орбите.
И мыслей порой о грядущем, то плохих, то хороших
Или о том, что прошло и осталось в забытье.
И полных садов неподаренных роз
В ожидании черневших, но ждущих любого исхода;
И брошенных наземь в мороз.
Я хотел написать семь мелодий,
В каждой ровно семь нот, больше нет, как и чувств.
С первым звуком струна натянулась
И резко сыграла по пальцам ударив до боли,
Воздушный поток всколыхнув.
Уходи! Уходи навсегда холодная, склизкая боль от разлуки.
Объятий не надо искать в моей памяти -
Там лишь оголенные нервы.
Ты вечно входила по-царски в сердце мое и без стука
И без приглашений, оставив во мне за собой
Только следы от ботинок да помады губной.
И еще пять мелодий сыграв -
Они с привкусом яркого света в окно
За темными шторами скрытого.
А за ним своя жизнь, там играет немое кино.
Там темно - значит искренне.
Там не видно - расслаблен или кулак крепко сжав -
Не имеет значения, ты умеешь обмениваться мыслями.
Затыкая раны в себе от прошлого не забытого...
Напоследок возьму фа-диез, и вложу, что имею.
Запах вечно зеленых гроздей винограда
Вперемешку со свежестью мокрых дорог,
С ароматом нежно-подгнивших ковров красно-желтых,
После прекрасного, буйно-красивого листопада.
Останутся завтра одни оголенные ветки...
Уже дышит в затылок прохлада. Так надо.
Без этих ярко-холодных смертей не бывает яркой весны.
Зима - это склеп. Это мой анестетик,
И в зиму ко мне не придут эти гончие псы
И вообще до весны я ослеп,
Правды нет ни во тьме ни во свете.
Но зато где темно, там и искренне.
Потому что не видно глазами, но мыслями.