Была пионеркою Поля,
А ровно в четырнадцать лет
Вручил ей райком комсомола
«Святой» комсомольский билет.
Он пропуск в дальнейшие годы
И путь в полюбившийся ВУЗ,
Как-будто из старой колоды
При сдаче достался вдруг туз.
В семнадцать закончилась школа,
Взросление не по годам,
С путёвкой того ж комсомола
Она укатила на БАМ.
Семь суток колёс перестуки,
Гитары, улыбки, вино,
Ковбойки, китайские брюки...
Всё точно, как в старом кино,
Застыл паровоз за два метра
До камня с табличкой «вокзал».
Экзотику сдуло вмиг ветром,
Который по тундре гулял.
Закончились рельсы и шпалы.
Вверху неба серый парик,
Вокруг на болотах снег талый,
А ночью лишь плачет кулик.
Спасибо, остались вагоны,
Какая-то крыша, но есть.
Другие здесь власть и законы,
Другие и совесть, и честь.
Здесь нет полумерок в работе,
Известны всем вздох твой и шаг,
И тот кто не «за», то тот «против»,
А тот кто не «друг», то тот «враг».
В такой обстановке нервозной,
В семнадцать неопытных лет,
Казалась ей жизнь невозможной
И мифом обратный билет.
А чтобы в той тундре не сгинуть
С парторгом пришлось... «задружить».
Он может поближе подвинуть
Всё то, что подальше лежит.
Всё «позже», случилось чуть «раньше»
В вагоне с табличкой «партком».
Стол, красная скатерть, диванчик,
Графин, старый сейф под окном.
Скользил по стене лучик света,
Свистел за стеной суховей,
Слегка улыбался с портрета
Ильич из под чёрных бровей.
Женитьба по правилам местным -
Бутылка, селёдка, сваты,
Какое-то платье невесты
И лишь не хватало фаты.
Парторг оказался приличным,
Что редкостно в ихних рядах,
Жену секретаршею личной
Назначил на свой риск и страх.
Он был мужиком здесь « в законе»,
А не рядовое жульё.
Топилась «буржуйка» в вагоне,
Где был и партком, и жильё.
По просьбе его, эскулапа,
Доставил в отряд вертолёт,
А то у кого-то внезапно
Вдруг зуб заболит иль живот.
Вагон отвели для больнички,
В нём лекарь и жил, и лечил,
И там же, по старой привычке,
«Микстуру» спиртовую пил.
Мелькали часы, дни, недели
И как-то, почти через год,
На Полином худеньком теле
Вдруг стал выделяться живот
И бёдра скруглИлись покато,
И груди надулись «мячом»...
И было одно лишь понятно,
Что каша и хлеб не при чём.
Житейское дело, известно,
Других вариантов и нет.
Всегда и везде повсеместно
Детей так являли на свет.
Уж знают и мама, и папа,
Рожденья примерные дни
И клятва взятА с эскулапа –
Спиртного до рОдов «ни-ни!»
Но клятва всего только слово,
Как дал, так же можно забрать...
А пьяницам вовсе не ново
Слова свои переступать.
И в этот раз, точно, как раньше,
Врач не был к словам сильно строг,
Плеснувши спирт в мерный стаканчик,
Глотнул, лишь парторг за порог.
Жизнь вносит свои коррективы,
Ломая налаженность схем,
И песен любимых мотивы
Звучат поиному совсем.
Хоть были до рОдов недели,
Но время ускорило ход
Так, что, как корабль на мЕли,
Ребёнок остался без вод.
Пришла Поля в медучрежденье,
А лекарь упитый в «кизяк»
И сразу же деторожденье
ПошлО вмиг на перекосяк.
Жизнь крутит судьбою порочно
И вот до чего довела -
Мальчишка родился досрочно,
А Поля, увы, умерлА.
Парторга весть горькая эта
Ввела в ощущенье «блиц криг»
И он, в состояньи аффекта,
Вцепился медбрату в кадык,
А тот, хоть и выглядел пьяно,
Но вмиг, как профессинал,
Парторгу одним взмахом прямо
В глаз скальпель по ручку вогнал.
Вот так в первый свой день рожденья
Остался малыш сиротой...
Казённые учережденья
Теперь для него дом родной.
Такой вот рассказ мне поведал
Случайный попутчик в купе...
А поезд всё ехал и ехал
По рельсам, впрямь, как по судьбе.
За окнами ветер надрывно
Свирепо-порывисто дул.
Качало вагон беспрерывно
Маршрутом Москва – Барнаул.