***
Я помню этот день до мелочей...
У нас тогда с тобой совпали Пасхи.
Мы накупили булок и свечей,
чтоб каждый, хоть немножечко, но спасся.
Старушек храмный выводок тесня,
честной народ с восторгом православил,
косясь на иноверного меня,
крестившегося против общих правил.
Я смирно слушал истовую нудь
поповского молельного стендапа
и понимал, что в принципе — не суть,
кто круче, патриарх иль римский папа...
Смеялась в лица улицам весна
и новые сулила прегрешенья.
А нам хотелось красного вина,
чтоб белыми казались отношенья.
Был свет, а мы искали, где темно,
разлучным знаньем множили печали.
И в грязном зале глупое кино
нам санкцию давало на молчанье...
Свершая наш голгофный путь домой,
мы за руки, как за углИ, держались.
И поздним снегом серный город твой
всё христорадил, всё давил на жалость...
Еще был вечер. Всё, как у мирян:
какой-то стол, о чём-то разговоры...
И мне вдруг захотелось бить стакан,
напалмом жечь задернутые шторы,
кричать, что нас не держат якоря,
крушить твой мир, трясти тебя за плечи...
Но чай дымился. Всё, как у мирян:
лампадка, пироги... Пасхальный вечер.
...Уже под утро, отыграв ходы
уверенно, как шахматные профи,
ты засыпала, полная беды,
я просыпался, полный катастрофы.
Ты жалась к стенке, слыша звон ключей,
летевших вороньем на край постели...
Я помню этот день до мелочей,
когда воскреснуть мы не захотели.