***
Ирине Райз
Вот же,
вот –
сверкает и струится –
в куполах закатов и зари –
всех светил
светлейшая столица
отчего-то –
на краю
земли!
Просыпаюсь, –
и не знаю толком:
в чём мои печали,
радость –
где;
словно бы уносит с кровотоком,
будто щепку, каждый божий день.
Что-то остаётся, что – не знаю.
Подходя к раскрытому окну, –
может быть знакомы, –
птичьей стае
издали по-доброму кивну.
Солнечным лучом с утра отмечен,
точно не припомню: в пять, иль в шесть,
радуюсь,
как будто в цирке вечном
клоуну с улыбкой до ушей…
Будто кто-то борозды читает
на ладони, стоя за спиной,
и поводит жаркими плечами,
как цыганка в шали расписной.
Вовсе не мечтал стать знаменитым,
а теперь уж поздно, не успеть.
Слава Богу: нет их, заменимых,
линий жизни в путаной судьбе.
Жертвую!
Ничуть не жаль, поверьте,
гербу её царскому
ребро,
незнакомке в золотой карете,
надо мной кружившей, как перо.
Слышу ясно: «Милый, с добрым утром»!
Это эхо кони понесли.
Вот же, вот же –
пыль из перламутра
и подкова облака в пыли.
Показалось, иль слезились очи
неземные
в дальнем далеке,
в ореоле грустных многоточий,
точно, как в моём черновике…