***

ДОМИК БРЮСОВА
(встречи с Т. Венцлова)

Пахло старой койкой и покоем.
Фотоаппараты, телефоны...
Дул сквозняк, примешиваясь к рою
в зале тел. Как сборище бездомных
выглядевших в нынешнем столетии,
что-то обсуждавших и бубнивших,
многие вели себя как дети,
через тишину переступивши:
в этой тишине зрел  стуков колос
и шагов незримо бестелесных
призраков. И вдруг раздался голос:
голос постояльцев наднебесных.
Строфы шестикрылые топтали
губы, суету, глаза и уши.
И по залу тесному летали
всех веков серебряные души.
Голова Цветаевой пылилась,
Брюсова портрет самодовольный,
и лицо Ахматовой светилось.
Будто проявился мир подпольный.
Слышался размер шестиконечный
в этом серафимовом пространстве.
Музыка и смерть отныне вечно
воцарялись в тесном постоянстве.
Бродский такт литовскими губами
отбивал, и в этом судном танце,
я читал чужой судьбы пергамент,
словно археолог в древнем царстве.
Время, перестав, остановилось.
Ничего уже не волновало.
Только сердце в ритме ямбов билось.
Было хорошо. И было - мало!

вс