Сонет о том, что и поэту есть чем погордиться перед солнцем
Всё рыжиной своею золотит
Проснувшееся солнце поутру;
Ему хвалу поёт любой пиит,
Гадая, вёдру быть или ведру.
Вот, с головой пылающею, бог
Небесный холм в зените оседлал;
Пиит заздравный кубок приволок
И накропал хвалебный мадригал.
А вечером светило не горит,
Скользнув с небес в земные пыль и грязь;
Лежит недвижим также и пиит,
Спиной к светилу-старцу обратясь.
Он знает: золотой пройдя зенит,
Как солнце, он не будет позабыт.
Lo in the orient when the gracious light
Lifts up his burning head, each under eye
Doth homage to his new-appearing sight,
Serving with looks his sacred majesty;
And having climbed the steep-up heavenly hill,
Resembling strong youth in his middle age,
Yet mortal looks adore his beauty still,
Attending on his golden pilgrimage:
But when from highmost pitch, with weary car,
Like feeble age he reeleth from the day,
The eyes (fore duteous) now converted are
From his low tract and look another way:
So thou, thyself outgoing in thy noon,
Unlooked on diest unless thou get a son.