в твое лицо бьет
прибалтский ветер
я - волчонок Балто
лучший друг человека
давлюсь третьей банкой Балтики
в подворотне -
мимо меня идут мальчики-гопники
на подворотах
они знают:
тело мое – ворота
грань истины от лона до рта
их целая рота, вращаюсь как ротор
никто не приедет
в мою дальнюю Охту
никто не спасет меня
о, жизнь моя в перевес тебе,
жизнь моя во благо твое. так выпел соловей:
я восхищаюсь этой страной
как восхищаюсь собою
вкупе – красоты красот,
благо благ – что слово
но приглядись, стань тише, всевидящ
да и увидишь:
синяя косая ограда детсада –
единственная преграда
пропитые синие ебла рядом
им ничего не надо
всё вокруг вертится беспрестанно
но ничего не меняется
деточка, посмотри на меня – я это же самое
как бледен мой апологет
пред чистым горящим заревом
«говори только то, что надобно» - непотребная требуха
требуемый вам ширпотреб
о, государь и высшее наше командование,
я жажду попасть под репрессии
жажду быть загнанной
но моя мысль, вместе со мною взятая
нахуй никому не сдалась
а тело мое для пуль и штыков ковалось
да не прояви ко мне жалость, не смей
мой век – литература без подоплеки и социалочки
только личные переживания
безликих инет-персонажей
я – шут для красивых мальчиков
песенка для считалочки
я не имею применения
я более не лекарство, не надобность
выглажен мой сюртук и волосы напомажены:
«место гроб тебе, если под бит не лег»
я читаю стихи свои наоборот и рвусь промеж явных тем
да, я не легла, а кто меня обвинит?
ты – не бит и даже не битник
ты – мафиози, я тоже
пиу-пиу, сука, и ты вроде как убит
но твое милое личико хлещет
все тот же прибалтский ветер
а я – Балто, хороший песик,
первый всегда в упряжке
ремешки сжимают мне грудь
тот еще кайф в этом беге
каждое утро чувствовать в мышцах
вчерашнюю тяжесть –
это телесная, самая грубая радость
а что еще надо?
у меня саднит всё внутри и снаружи,
всё, на чем зиждется моя сущность
и где она княжит
выдайте мне ружье или мужа -
это для меня одинаково
в любом деле я буду двадцать лет-жданным Иаковом,
славянкой, косящей под еврейку,
косящую под арийку,
рожденную для кареглазого мужчины
что жестче любого немца
он водит немецкую тачку, читает немцев
не пьет немецкое пиво
а мои стихи для него – репчик под оперу Глинки
листики-промокашки
стать твоею заступницей или вражьей?
о чем мне петь ныне? о тебе ли, о небе ли
что свисает над мною низко
о детишках, стенающих, что говно эта рашка
где смело в ответ говорю «это Россия
и я живу в ней *****ец красиво»
как мне разобраться? это ты -
или это Россия, в которой я, столь бессильна,
тянущая за поводок до хрипа
гончая, волчья бе-зо-бра-зи-на в ризе скифьей
я могла бы быть балериной или сыном Мисимы
но мое тело – не боле, чем голем из грязи; и трясины
выхолощенные чувства
поверх – ретивость
ветер с Балтия - взносит птиц
апокастас или «все на круги своя»
мне подняться выше, чтоб падать больнее ниц
иль благодатного ждать дождя?
не предлагать тебе ни себя, ни добра
не желать печали тебе, подавно – зла
не растекаться мыслию
по древку стиха
как течет Россия во все края
и отсюда до рая ее полотно кроят
и строкой, и нотой давая знать:
выйдет на простор исполин под стать
будет править и земли ее стяжать
с нею вместе положит он меня
как на сердце свое кладут печать
на постель и научит меня страдать
я увижу в нем волны и закат –
во все стороны открыл
да оставил так
и с тех пор недвижно в меня глядят
камни, ясени, стулья, с стены плакат
и какими словами их описать?
мир неписанный и негласный ведет обряд
крутится-вертится песня вновь и вспять:
моя русская поэзия – словеса про тебя
как революционерка –
разуверилась в царя
ногами мну взращенный нами спелый виноград
вином сиим тебя обмою в два глотка
потом мы выйдем в сад
прощаясь вдругорядь, сжигая города
и руша колоколен стройный ряд
над мной вздымаясь – дым
и едкий порох –
взойдешь незыблемым, родной раскольник
стопою гибкою сминая горы
от ласки слов в неволе – ступаешь в поле
слишком красиво всё
и слишком больно -
мне ноги жмут носки словесных туфель,
как вытанцовывать в них польку,
чтоб травы и птенцы главой кивнули
минуя войны?
тихо шепчи свои мне догмы
они помогут?
чтобы читать на память их по подворотням
где я одна остаюсь
лежать
в грязи на осколках
из них собирая твое лицо и слоги
про то как
в тебя бьет мягкий прибалтский ветер
а я - волчонок Балто, прирученный человеком,
рвущий хозяйскую руку
которая держит пряник
с востока моей земли – солнечное сияние
оно опаляет букв
кокетство и обаяние
оно опалит тебя
с ударом в небесный гонг
ты станешь бронзовой статуей
Россия, тобой объятая,
и я, в бессмертии космоса,
встанем иконной росписью
перед ликом веков.